Сочинение на тему литература
Роль русской литературы очень трудно переоценить. Эта роль многогранна, как и сама литература. Горький писал: “Наша литература – наша гордость”.
“Вершиной мирового гуманизма” – называют русскую литературу. Классическая русская литература – это образец для многих людей.
Все тот же Максим Горький писал: “Гигант Пушкин – величайшая гордость наша и самое полное выражение духовных сил России, а беспощадный к себе и людям Гоголь, тоскующий Лермонтов, грустный Тургенев, гневный Некрасов, великий бунтовщик Толстой, ….
Достоевский, чародей языка Островский – не похожие друг на друга, как это может быть у нас Руси”, а мы добавим, что они наши пророки, учителя, совесть нации.
К их творчеству, к творчеству других русских писателей человек обращается всю свою жизнь: ищет ответы на волнующие душу вопросы, постигает науку взаимоотношений людей, полов, учится жить.
Великими писателями-психологами есть Ф. Достоевский, Л. Толстой, А. Чехов. На примере их литературных героев мы понимаем, что такое добро и зло, что помогает человеку развиваться и идти дальше.
Мы понимаем, что такое соблазн, который ведет к нравственному падению человека.
Читая их произведения, мы учимся делать правильный выбор в жизни, разбираться в людях и в себе самом, объективно оценивать окружающий мир.
О Тургеневе Белинский писал, что он писатель, в душе которого“вся скорбь и вопросы русского народа”. А еще, по словам того же Белинского, этот писатель обладает умением необыкновенно изображать картины русской природы. Описанные им пейзажи воспитывают любовь к Родине, чувство патриотизма. Социально-психологические романы Тургенева раскрывают тонкую душу русской женщины.
Говоря о русской литературе, нельзя не вспомнить о русской поэзии, ведь творчество многих русских поэтов знаменито на весь мир.
Пушкин… Кто не любит его творчество? Дети любят его сказки, впервые влюбленная девушка утирая слезы читает любовную лирику поэта, а любители созерцать русские пейзажи наизусть цитируют те или другие его стихи. У них, правда, точность в подборе слов и поэтому в его творчестве мы находим себя. Читая его произведения, – мы верим ему, мы становимся лучше, мы исправляем свои ошибки, мы учимся любить.
А как же не вспомнить творчество Фета, Тютчева? Они поэты-художники русской природы. Их творчество играет большую роль в эстетическом воспитании человека. Они пробуждают в нем наблюдательность, внимательность, чувство любви к природе.
“Люблю грозу в начале мая, Когда весенний, первый гром, Как бы резвяся и играя, Грохочет в небе голубом”, – писал Тютчев просто, но лучше не скажешь. Ты не только слышишь, но и видишь несмелые раскаты грома и даже чувствуешь запах первой весенней грозы. Или “Есть в осени первоначальной.
Короткая, но дивная пора – Весь день стоит как бы хрустальный, И лучезарны вечера. “, – ну как же точнее сказать о теплом периоде осени, “бабьем лете”.
Давайте вспомним творчество Некрасова. Его понимание простой русской души, души русской женщины – ни с чем не сравнимы. Строки его произведений проникнуты тревого за судьбу русского человека, пробуждают в нас чувство сострадания.
Вся русская литература учит быть человеком. Человеком – Личностью! Русская литература – это бесценное наше достояние, это учебник жизни, по которому учились наши родители, учимся мы.
Источник: http://schoolessay.ru/sochinenie-na-temu-literatura/
Сочинение на тему Русская литература в отечественном кинематографе
Все обожают художественные фильмы. Они не только делают разнообразным досуг, но и могут быть полезны. Особая польза от фильмов снятых по литературным произведениям русских писателей.
Экранизация произведений позволяет по-новому взглянуть на героев, а в некоторых случаях более красочно и ярко представить сюжет.
Не смотря на то, что фильм никогда не заменит прочитанной книги, он может сделать школьную программу более интересной и воспринимаемой.
Экранизация произведений является отличным дополнением книги, поэтому в библиотеках часто представлены не только бумажные книги, но и видео книги и аудио произведения.
Большое количество замечательных произведений русский классиков послужили сценариями таким отличным фильмам, как «Война и мир», «Руслан и Людмила», «Дубровский», «Борис Годунов», «Анна Каренина», «Братья Карамазовы», «Вий», «Ревизор» и так далее.
Экранизация произведений русских классиков является сложной задачей. Не каждому режиссёру удается создать достойный фильм. Привлечь зрителя сложная работа, ведь от визуализации произведения зависит успех фильма.
Некоторые режиссеры по – своему трактуют произведение, меняя в нем сценарий, переписывая его или изменяя. К сожалению, низкое качество экранизации отталкивает читателя от произведения, а отлично снятая картина заставляет перечитать произведение.
Оценить его с новой точки зрения и сделать новые выводы.
Иллюстрация книг позволяет загримировать актеров под картинку и в точности передать настроение созданное русским писателем. А подбор отличного актерского состава делает произведение незабываемым и ярким.
Нашей стране повезло иметь богатую коллекцию качественной литературы, что позволяет снимать большое количество фильмов, перенося зрителя в непередаваемую и захватывающую атмосферу литературного произведения.
Сочинение №2
Русская литература необычайно богата на интересные произведения. Именно поэтому такое большое количество фильмов было снято по ним. И хотя фильмы не могут заменить прочтения книги, но они позволяют взглянуть на произведения через призму режиссера, сценариста, оператора и актеров. Благодаря этому вы сможете глубже понять автора в его замысле.
Прежде чем смотреть экранизацию произведения, прочтите первоисточник. Вы сможете заметить в фильме гораздо больше деталей и смыслов происходящего.
Экранизации часто ругают за то, что те не передали весь смысл книги. Но нужно понимать, что когда мы читаем, то используем наше воображение, а сильнее этого инструмента нет у человечества.
Ни один компьютер не сможет повторить то, что мы можем себе легко представить. Поэтому смотря экранизацию, не ищите мелкие недостатки и несоответствия вашему пониманию произведению.
Постарайтесь понять то, что возможно осталось за кадром при прочтении.
Список отечественных фильмов экранизаций русской литературы (подойдет как список тем):
Александр Сергеевич Пушкин
- Руслан и Людмила. Выпущен в 1938 году. Мофильм
- Алеко. По поэме “Цигане”. Фильм-опера 1953 год. Ленфильм
- Юность поэта. Биографический 1937 год. Ленфильм
- Благородный разбойник. Владимир Дубровский. По произведению «Дубровский». 1980 год. Беларусьфильм
Николай Васильевич Гоголь
- Ревизор. 1952 год. Мосфильм
- Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. 1941 год. Мосфильм
- Ночь перед Рождеством. Мультфильм
- Майская ночь, или Утопленница. 1952 год. Киностудия им. М.Горького
- Пропавшая грамота. Мультфильм. 1945, 1951. Союзмультфильм
- Мёртвые души. 1984 год. Мосфильм
- Вий. 1967 год. Мосфильм
- Женитьба. 1977 год. Ленфильм
Источник: http://sochinite.ru/sochineniya/sochineniya-po-literature/drugie/russkaya-literatura-v-otechestvennom-kinematografe
Сочинение на тему: РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА И ИСТОРИЯ
Историческая наука выделилась в России в самостоятельную область знаний примерно в 18 столетии.
В художественных произведениях разных писателей довольно часто встречаются образы различных исторических деятелей.
Владимир Мономах («Поучение Владимира Мономаха»), князь Игорь («Слово о полку Игореве»), Петр I (А.С. Пушкин «Полтава», «Медный всадник»), князь Олег (А.С. Пушкин «Песнь о вещем Олеге»), Пугачев (А.
С. Пушкин «Капитанская дочка»), Иван Грозный (М.Ю. Лермонтов «Песня про купца Калашникова»), Наполеон, Кутузов, Александр I (Л.Н. Толстой «Война и мир»), император Александр 1 (Н.С. Лесков «Левша»).
Писатели нередко воспроизводили в своих произведениях важные исторические события. Например, это поход князя Игоря на половцев в произведении древнерусской литературы «Слово о полку Игореве». Неизвестный автор с болью рассказал об этом походе, таким образом выдвигая идею объединения русских людей.
В поэме Пушкина «Медный всадник» показано основание Санкт-Петербурга, изображено одно из наводнений, которое унесло много жизней, разрушило судьбу главного героя Евгения.
В поэме «Полтава» А.С. Пушкина изображена битва русских со шведами, где главными героями являются шведский император Карл и русский царь Петр 1. В трагедии «Борис Годунов» показано.время Смуты, которое предшествовало восхождению на престол самозванца Лжедмитрия.
В аллегорической (иносказательной) форме изображено в баснях нашествие французов на Россию в 1812 году. В стихотворении М.Ю. Лермонтова «Бородино» показан необычайный героизм русских людей во время Бородинского сражения.
Вывод: описывая различные исторические события, писатели осмысливали историю своего народа, тем самым вносили свой вклад в развитие науки истории.
Когда-то история, публицистика и литература были нерасчленимы, они представляли собой одновременно исторические, литературные и публицистические произведения.
Примерно с XVIII столетия историческая наука выделилась в отдельную область знания. Но до XIX века сохраняется её близость к литературе. Многие историки, например М.В. Ломоносов, были и писателями.
Одной из черт русской литературы был её интерес к прошлому народа.
Писателей волновала история народа, потому что без ее осознания нельзя правильно показывать жизнь. Так определились основные черты, присущие русской литературе, — гражданственность и народность.
Писатели нередко видели свой гражданский долг в обличении несправедливости современного общества для того, чтобы найти путь в будущее.
К описанию событий истории писатели подходили по-раз- ному, но их точки зрения всегда интересны.
Кроме этого, русской литературе присущ историзм — изображение героев на фоне большого исторического полотна.
Большинство русских писателей интересовалось историей (Ф.И. Тютчев, А.С. Пушкин, Л.Н. Толстой, М.Е. Салтыков-Щедрин).
На этой странице искали :
- Русская литература и история
- русская литература и история сочинение
- сочинение на тему русская литература
- сочинение на тему русская литература и история
- история и литература
Сохрани к себе на стену!
Источник: http://vsesochineniya.ru/sochinenie-na-temu-russkaya-literatura-i-istoriya.html
Сочинения – русская литература
Сочинения – русская литература Образы разночинцев в романе И.С. Тургенева “Отцы и Дети” и в романе Н.Г. Чернышевского “Что делать?”.
И.С. Тургенев и Н.Г. Чернышевский писатели второй половины XIX века. Оба автора занимались общественно-политической деятельностью, были сотрудниками журналов “Современник” и “Отечественные записки”.
Н.Г. Чернышевский был идейным вождем, противником крепостного права. В своих произведениях писатели выступили за освобождение народа. Главным героями этих двух романов являются Е. Базаров и Рахметов – революционеры-разночинцы.
Нужно отметить, что один из них выходит из дворянской семьи – это Рахметов, который ради своих принципов продает полученное наследство и полностью посвящает себя достижению великой, по его мнению, цели. Рахметов не мог и не хотел мириться с отсутствием привычки к труду и с ограниченностью интересов дворян.
Он полностью посвятил себя русскому народу. Герой постоянно развивал свою силу, нагружал тело физическими упражнениями: колол дрова, спал на гвоздях, так как знал, что для достижения своей цели ему придется вынести не мало испытаний. Близость его к народу так же подчеркивает прозвище Никитушки Лемов дарованное ему русскими людьми.
Обладая огромным мужеством, Рахметов отказывается от любви и счастья, так как знает, что его призвание в другом – он хочет видеть народ счастливым, и свободным.
Евгений Базаров в чем-то похож на революционера Рахметова. Но второй герой не так сильно любит русский народ. В романе “Отцы и дети” П.П. Кирсанов обвиняет Базарова в плохом отношении к людям. На что нигилист отвечает: “А что ж коли он заслуживает презрения”.
Евгений считает русских людей темными, с ограниченным интеллектом, но он выступает за революцию, которая должна заставить дворян трудиться и уничтожить крепостное право.
Нужно отметить, что Базаров также отказывается от любви, как и Рахметов, он вообще отрицает какие-либо чувства, называя все это “романтизмом” – “вздором”.
Рахметов и Базаров очень образованные люди. Евгений прослушал курс медицинских наук, что приучило его доверять только своему опыту. И Рахметов также студент-медик, он много читает и развивает свой умственный кругозор. Люди такой породы полностью посвящают себя достижению своих принципов, которые являются для них целью исторической важности.
И.С. Тургенев и Н.Г. Чернышевский показали людей, которые вели Россию к великому и светлому будущему, они полны силы – всеми достойными качествами. Базаров и Рахметов – это новое поколение, выразители прогрессивных идей и мыслей, выступающие против угнетенных народа. Недаром Тургенев писал, что: “в нашем молодом поколении вся наша надежда”.
Образ Печорина.
Роман “Герой нашего времени” Лермонтов начал писать в 1838г. Уже через два года роман вышел отдельным изданием. В отличии от прежних своих творений Лермонтов, создавая “Героя нашего времени”, уже не воображал жизнь, а рисовал такой, какой она являлась в действительности. “Герой нашего времени” – роман о России, о судьбе и трагедии русского человека.
Конечно, главная роль в романе – это роль Печорина. Из описания Максим Максимовича мы узнаем о Печорине вот что: “Он был такой новенький. Славный был малый, смею вас уверить; только немножко странен. Ведь, например, в дождик, в холод целый день на охоте; все иззябнут, устанут – а ему ничего.
А другой раз сидит у себя в комнате, ветер пахнет, уверяет, что простудился; ставнем стукнет, он вздрогнет и побледнеет; а при мне ходил на кабана один на один; бывало, по целым часам слова не добьешься, зато уж иногда как начнет рассказывать, так животики надорвешь со смеха… Да-с с большими странностями, и, должно быть, богатый человек: сколько у него было разных дорогих вещиц…
” Отсюда мы узнаем о двойственности характера Печорина, о его странностях. Немного позже мы уже видим его портрет.
Печорин был среднего роста, стройный, крепкого телосложения. Вполне порядочный человек, лет тридцати. Несмотря на крепкое телосложение, у него была “маленькая аристократическая ручка”. Походка его была небрежна и ленива. Он обладал скрытостью характера.
“Его кожа имела какую-то женскую нежность; белокурые волосы вьющиеся от природы, так живописно обрисовывали его бледный, благородный лоб, на котором, только при долгом наблюдении, можно было заметить следы морщин. Несмотря на светлый цвет волос, его усы и борода были черные.
” У него был немного вздернутый нос, зубы ослепительной белизны и карие глаза. Глаза его не смеялись, когда смеялся он. Их блеск был подобен блеску “гладкой стали”, ослепительный и холодный. Он был очень не дурен и имел одну из тех “оригинальных физиономий, которые особенно нравятся женщинам светским”. Печорин – “внутренний человек”.
В его личности господствует присущий героям Лермонтова романтический комплекс, неудовлетворенность действительностью, высокое беспокойство и скрытое стремление к лучшей жизни.
Поэтизируя эти качества Печорина, его острую критическую мысль, мятежную волю и способность к борьбе, выявляя его трагически вынужденное одиночество, Лермонтов отмечает и резко отрицательные, откровенные проявления печоринского индивидуализма, не отделяя их от личности героя в целом. В романе ярко выражается эгоистический индивидуализм Печорина.
Моральная несостоятельность поведения Печорина по отношению к Бэле, к Мери и к Максиму Максимовичу. Лермонтов выделяет разрушительные процессы, происходящие в Печорине: его тоску, бесплодные метания, измельчание интересов.
Сопоставляя “героя” эпохи Печорина с теми, кто отнюдь не мог претендовать на это звание, – с “естественным человеком” Бэлой и с “простым человеком” Максим Максимовичем, лишенными интеллекта Печорина и его зоркости, мы видим не только интеллектуальное превосходство, но и духовное неблагополучие и неполноту главного персонажа. Личности Печорина в ее эгоистических проявлениях, вытекающих, прежде всего, из условий эпохи, не освобождается от своей индивидуальной ответственности, суда совести.
Печорин жестоко обращается с людьми. Так, например: сначала он похищает Бэлу и пытается понравится ей. Но когда Бэла влюбляется в Печорина, он бросает ее. Даже после смерти Бэлы он не меняется в лице и в ответ на утешения Максим Максимовича смеется.
После долгой разлуки, холодная встреча с Максим Максимовичем, который считает Печорина своим лучшим другом, и очень огорчается такому отношению к себе.
С княжной Мери он поступает почти так – же, как с Бэлой. Только для того, чтобы развлечься, он начинает ухаживать за Мери. Видя это, Грушницкий вызывает Печорина на дуэль, они стреляются, и Печорин убивает Грушницкого. После этого Мери признается в любви Печорину и просит остаться, но он холодно произносит: “Я вас не люблю”.
И суд, ведущий к возмездию, совершается над Печориным, в котором зло, отрываясь во многом от его “добрых” источников, разрушает не только то, на что оно направлено, но также его собственную личность, от природы своей благородную и поэтому не выдерживающую своего внутреннего зла. Возмездие обрушивается на Печорина со стороны людей.
Печорин как тип лишнего человека в романе М.Ю. Лермонтова “Герой нашего времени”.
Лермонтов писал, что история жизни человека бывает порой интересней истории целого народа.
В романе “Герой нашего времени” он показал моменты жизни человека, лишнего для своей эпохи. Этим человеком является Печорин, который в силу обстоятельств, становится “лишним человеком”.
Писатель раскрывает причины сделавшие Печорина “земной ненужностью” на этом свете.
Трагедия его состоит в том, что несмотря на свои способности, герой не может найти себе место в жизни у него нет цели. И его силы находятся на приключения. Критики, сравнивая Печорина с Онегиным, говорили: “Если Онегин скучает, то Печорин глубоко страдает”.
Это объясняется тем, что “герой нашего времени” живет во время жестоких гонений всего передового, которые наступили после разгрома декабристов. Онегин может отдать свои силы на борьбу за народное дело, но он не делает этого. Печорин такой возможности не имеет.
Свои богатые духовные силы он растрачивает по мелочам: разрушает жизнь честных контрабандистов, приносит горе Вере и княжне Мери, по его вине убивают Бэлу, Грушницкий погибает от его руки.
Но Печорин стал таким не по своей воле. Таким его сделало общество. В дневнике он пишет, что в детстве он говорил правду, но ему не верили. И он стал лгать. Он пытался любить весь мир, но над ним смеялись, и он стал злым.
Печорин хотел увлечься литературной работой, но это ему надоело. Надоело ему и светское общество. И Печорин пускается в странствия.
Лермонтов показывает читателю лишь некоторые эпизоды его жизни, когда его характер уже сформировался. Писатель прямо не осуждает своего героя, но он показывает всю несостоятельность этого образа.
Она подчеркивается портретом Печорина, его характером, поступками.
Максим Максимович вспоминает, что душа Печорина состояла из одних противоречий. У него крепкое телосложение, но появляется непривычная слабость, ему тридцать лет, но в лице есть что-то детское, когда он смеялся, его глаза оставались грустными.
Печорин погибает. Этим Лермонтов показал, что человек, который живет без цели в жизни, не нужен обществу.
Своим романом автор хотел вывести молодежь на путь борьбы, говоря ей: “как жизнь скучна, когда боренья нет!” Чтобы подчеркнуть типичность образа Печорина для России, Лермонтов называет свой роман “Герой нашего времени”. Показывая, что его герой – характерное явление для России того времени.
“Добрые, сильные, честные и умеющие” в романе Н.Г Чернышевского “Что Делать?”.
Н.Г. Чернышевский писатель второй половины XIX века. Он занимался общественно- политической деятельностью, так как был идейным вождем разночинцев, руководителем политической борьбы за освобождение крестьянства. Все свои революционные взгляды писатель отразил в романе “Что делать?”.
В произведении автор показал утопическую идею, создав общество будущего, где все люди счастливы и беззаботны, свободны и веселы, где до небес возвышаются огромные здания, на полях работают машины, и где “люди живут радостно, отдыхая после радости труда”.
В своем романе Чернышевский изобразил это общество неслучайно, он хотел сказать, что такое будущее создадут новые люди, такие как Вера Павловна, Лопухов, Кирсанов и “особенный человек”, “орел” Рахметов. Именно он – “сильный и умеющий” человек, близкий к народу, ведет Россию к светлому будущему.
Готовясь к общественному перевороту, к “дренажу”, который должен заставить дворян трудиться, он знал, что ему придется вынести не мало испытаний на своем пути для того, чтобы достичь заветной цели – освобождения народа.
Рахметов постоянно тренирует свое тело, нагружая себя физическими упражнениями: спит на гвоздях, колет дрова, наверное, пытаясь понять способен ли он на достижение этой не легкой цели.
Сам герой по своему происхождению из дворянской семьи, но он продает все свое наследство, так как не может и не хочет принимать такую пустоту интересов аристократов. Обладая огромным мужеством, Рахметов отказывается от любви и счастья которое для всех остальных является смыслом их жизни. Такие люди сливаются с общим делом так, что оно становиться для них необходимостью.
“Добрые и честные” люди, на мой взгляд, это Лопухов, Кирсанов и Вера Павловна. На все происходящее они смотрят по-другому, по-новому. Эти люди видят “выгоду” в значимости своего труда, в наслаждении творить добро для других. Они также приносят пользу окружающим, занимаясь каждый своим делом; Лопухов – наукой, а Вера Павловна, устраивая швейные мастерские.
Очень благородно и хорошо эти люди решают проблемы драматической любви. Когда Лопухов узнает о чувствах своей жены к собственному другу, он уступает место товарищу, уходя со сцены, принося этим пользу и любящей паре, и себе. Производя “расчет выгод”, герой испытывает радостное чувство удовлетворения от порядочного, честного и доброго поступка.
Чернышевский убежден, что неравенство между мужчиной и женщиной является основным источником проблемы любовных драм. Николай Гаврилович надеется, что эмансипация существенно изменит характер, любви: исчезнет ревность, и женщина не будет так сосредотачиваться на своих чувствах.
Прекрасные качества этих героев вносят в жизнь душевное равновесие. Доброта, честность, сила и умение – что-то, чего так не хватает нам. Они новые люди, принадлежат к той породе людей, для которых великое общественное дело исторической важности, стало высшим смыслом их жизни.
Базаров
Конец 50-х начало 60-х годов XIX века было временем подготовки крестьянской реформы. На смену либералам приходят разночинцы демократы.
В то время в России были люди, которые защищали старые порядки, но были и такие, которые стремились к ломке господствующих отношений.
Сторонников старых порядков Тургенев показал в своем произведении в образе “отцов”, а “новых” – в образах “детей”. Конфликт настоящего и прошлого отражен в романе ”отцы и дети”, начатом автором в 1860 году.
Базаров – главный герой романа, сын скромного уездного лекаря, “новый” человек – “нигилист”, “бунтарь”. Образование получил в Петербурге, у него небрежные манеры, говорит он кратко и отрывисто, резок и грубоват.
Базаров о самом себе говорит, что он “не мягкое существо”, что “изящная сторона жизни” ему недоступна. Он мало уделял внимания своей внешности.
Так в имение Кирсановых он приехал в длинном балахоне с кистями и подал Николаю Петровичу обнаженную, красную руку, никогда не знавшую перчаток.
Базаров – врач по образованию. Его привлекает естественные науки, потому что они отражаются на опыте. Он считает, что “порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта”. Окружающие явления он рассматривает с точки зрения “пользы” . “Природа не храм, а мастерская” – говорит он. Его речи и поступки иногда циничные, когда он отрицает эстетику, искусство, романтику женской любви.
Базаров – человек острого ума, крепкая, волевая, честная натура. Этот человек не умеет лицемерить и притворяться. “Всякий человек сам себя воспитать должен” – считал он.
Базаров – любит труд. Он встает рано утром и отправляется бродить по лугам, где собирает различные травы, насекомых, вылавливает лягушек, а затем исследует их.
Сила Базарова в его целеустремленности, смелости, широте взглядов, способности к самоанализу. Базаров “владел особенным умением возбуждать к себе доверие в людях низших, хотя он никогда не потакал им и обходился с ними небрежно”.
Однажды он сказал Аркадию, что возненавидел “этого последнего мужика, Филиппа или Сидора, для которого … должен из кожи лезть и который … даже спасибо не скажет”.
Простой люд не чурается его. Но когда он презрительно подтрунивая, заговорил с одним мужиком, тот сказал о Базарове: “Болтал кое – что … известно, барин; разве он понимает”.
Павел Петрович Кирсанов возненавидел Базарова, со дня приезда его в Марьино. Он чувствовал в нем сильного противника, но в конце концов он делает признание: “Я начинаю думать, что Базаров был прав, когда упрекал меня в аристократизме. Нет, милый брат, полно нам ломаться и думать о свете: мы люди уже старые и смирные, пора нам отложить в сторону всякую суету … ”.
Принцип Павла Петровича – защитить старый порядок, Базаров старался его уничтожить. Базаров побеждает Кирсаного в споре, доказывая превосходство нового над старым.
Источник: http://diplomba.ru/work/98618
Сочинения на свободную тему
Я такого угла не видал, Где бы сеятель твой и хранитель, Где бы русский мужик не стонал! Н. А. Некрасов Николай Алексеевич Некрасов был удивительно чутким и внимательным к народным проблемам и чаяниям художником. Его душа и сердце откликались на Read More …
Логика издавна рассматривает понятие как одну из форм отражения мира в Мышлении. Понятие представляет собой “результат обобщения и выделения предметов (или явлений) некоторого класса по определенным общим и в совокупности Специфическим для них признакам. Обобщение осуществляется за счет отвлечения от Read More …
Добро и зло – это наиболее общие понятия морали, этики, характеризующие положительные и отрицательные нравственные ценности. “Самое важное дело ближнему добро сделать, потому что только для этого послан человек в жизнь”. Добро – это любовь. Где любовь, там и Бог. Read More …
Мама! Как емко, как прекрасно это слово! Слово мама – одно из самых древних на земле. Сколько тепла таит в себе слово, которым называют самого близкого, дорогого и единственного человека. Мою маму зовут Сара Алхсан Кызы Гулиева. Она с мужем Read More …
Среди жанров устного народного творчества популярнейший и любимейший есть песня, которая всегда звучит – в праздник, в будние, в час работы… Украинская душа неотделима от песни. Много кто свое очарование украинской песней превратил в профессию. В песне отражена не только Read More …
“Луганск… Как много в этом звуке Для сердца моего слилось, Как много в нем переплелось…” Я – армянин. Но так уж получилось в жизни моей семьи, что мы обрели кров на благодатной земле Украины. И теперь я считаю Луганск своей Read More …
Сказка-быль “Кладовая солнца” – одно из интереснейших произведений Михаила Михайловича Пришвина. В ней он рассказывает о самостоятельной жизни детей-сирот, Насти и Митраши. Картины описания быта детей сменяются интересными приключениями, выпавшими на их долю по пути на Слепую Елань. Дети есть Read More …
Анализ стихотворения Тютчева “Не то, что мните вы, природа…” Для Тютчева характерно представление о всеобщей одушевленности природы, о тождестве явлений внешнего мира и состояний человеческой души. Это представление во многом определило не только философское содержание, но и художественные особенности тютчевской Read More …
Зима – это самое волшебное и прекрасное время года, когда сбываются все заветные мечты. В это время года деревья покрываются белым и пушистым снегом, а по краям дорог насыпаны огромные сугробы, в которых очень приятно поваляться или поиграть в царя Read More …
Среди представителей множества профессий есть такие, которые вызывают у нас особый интерес и симпатию, гордость и уважение. Говоря об этом, я прежде всего подразумеваю в виду работников органов государственной безопасности. В их службе нет мелочей. Их святой закон – не Read More …
Источник: https://rus-lit.com/sochineniya-na-svobodnuyu-temu/
О мировом значении русской литературы
О мировом значении русской литературы
Ю.В.Лебедев
К концу XIX века русская литература обретает мировую известность и признание. По словам австрийского писателя Стефана Цвейга, в ней видят пророчество “о новом человеке и его рождении из лона русской души”.
Секрет успеха русской классики заключается в том, что она преодолевает ограниченные горизонты западноевропейского гуманизма, в котором, начиная с эпохи Возрождения, человек осознал себя венцом природы и целью творения, присвоив себе божественные функции. На раннем этапе гуманистическое сознание сыграло свою прогрессивную роль.
Оно способствовало раскрепощению творческих сил человеческой личности и породило “титанов Возрождения”. Но постепенно возрожденческий гуманизм стал обнаруживать существенный изъян. Обожествление свободной человеческой личности вело к торжеству индивидуализма. Раскрепощались не только созидательные, но и разрушительные инстинкты человеческой природы.
“Люди совершали самые дикие преступления и ни в коей мере в них не каялись и поступали они так потому, что последним критерием для человеческого поведения считалась тогда сама же изолированно чувствовавшая себя -личность”,- замечал известный русский ученый А. Ф. Лосев в труде “Эстетика Возрождения”.
Русская классическая литература утверждала в европейском сознании идею нового человека и новой человечности. А. Н. Островский еще на заре 60-х годов отметил самую существенную особенность русского художественного сознания: “…
В иностранных литературах (как нам кажется) произведения, узаконивающие оригинальность типа, то есть личность, стоят всегда на первом плане, а карающие личность – на втором плане и часто в тени; а у нас в России наоборот.
Отличительная черта русского народа, отвращение от всего резко определившегося, от всего специального, личного, эгоистически отторгшегося от общечеловечес-кого, кладет и на художество особый характер; назовем его характером обличительным. Чем произведение изящнее, чем оно народнее, тем больше в нем этого обличительного элемента”.
Жизнь личная, обособленная от жизни народной, с точки зрения русского писателя, чрезвычайно ограниченна и скудна.
“Солдатом быть, просто солдатом”,- решает Пьер Безухов, ощущая в душе своей “скрытую теплоту патриотизма”, которая объединяет русских людей в минуту трагического испытания и сливает капли человеческих индивидуальностей в живой действующий коллектив, в одухотворенное целое, укрупняющее и укрепляющее каждого, кто приобщен к нему.
И наоборот. Всякое стремление обособиться от народной жизни, всякие попытки индивидуалистического самоограничения воспринимаются русским писателем как драматические, угрожающие человеческой личности внутренним распадом.
Достоевский показывает, какой катастрофой оборачивается для человека фанатическая сосредоточенность на идее, далекой от народных нравственных идеалов, враждебной им.
Мы видим, как скудеет душа Раскольникова, все более замыкающаяся в себе, в тесные пределы своей идейной “арифметики”, как теряются одна за другой живительные связи с окружающими людьми, как разрушается в сознании героя главное ядро человеческой общности – семейные чувства.
“Тюрьмой” и “гробом” становится для Раскольникова его собственная душа, похожая на усыпальницу. Неспроста возникает в романе параллель со смертью и воскрешением евангельского Лазаря из Вифании. Только самоотверженная любовь Сонечки Мармеладовой пробивает брешь в скорлупе раскольниковского одиночества, воскрешает его умирающее “я” к новой жизни, к новому рождению.
Таким образом, понимание личности в русской классической литературе второй половины XIX века выходило за пределы ограниченных буржуазных представлений о ценности индивида.
В “Преступлении и наказании” Достоевского опровергалась арифметически однолинейная альтернатива, провозглашенная в середине XIX века немецким философом Максом Штирнером: “Победить или покориться – таковы два мыслимых исхода борьбы.
Победитель становится властелином, а побежденный превращается в подвластного; первый осуществляет идею величества и “права суверенитета”, а второй почтительно и верноподданно выполняет “обязанности подданства”.
Проходя через искушение индивидуалистическим своеволием, герои Достоевского приходят к открытию, что “самовольное, совершенно сознательное и никем не принужденное самопожертвование всего себя в пользу всех есть… признак высочайшего развития личности, высочайшего ее могущества, высочайшего самообладания, высочайшей свободы собственной воли” (Достоевский Ф. М.
“Зимние заметки о летних впечатлениях”). В поисках “нового человека” русская литература проявляла повышенный интерес к патриархальному миру с присущими ему формами общинной жизни, в которых человеческая личность почти полностью растворена.
Поэтизация патриархальных форм общности встречается у Гончарова в “Обломове” и “Обрыве”, у Толстого в “Казаках” и “Войне и мире”, у Достоевского в финале “Преступления и наказания”. Но эта поэтизация не исключала и критического отношения к патриархальности со стороны всех русских писателей второй половины XIX века.
Их вдохновлял идеал “третьего пути”, снимающего противоречия между элементарным патриархальным общежитием и эгоистическим обособлением, где высокоразвитая личность оставалась предоставленной сама себе.
Художественная мысль Гончарова в “Обломове” в равной мере остро ощущает ограниченность “обломовского” и “штольцевского” существования и устремляется к гармонии, преодолевающей крайности двух противоположных жизненных укладов.
Поэтизируя “мир” казачьей общины с его природными ритмами в повести “Казаки”, Толстой признает за Олениным, а потом, в эпилоге “Войны и мира”, и за Пьером Безуховым высокую правду нравственных исканий, раздумий о смысле жизни, о человеческой душе, свойственных развитому интеллекту.
Изображение судьбы человеческой в диалектическом единстве с судьбою народной никогда не оборачивалось в русской литературе принижением личного начала, культом малого в человеке. Наоборот. Именно на высшей стадии своего духовного развития герои “Войны и мира” приходят к правде жизни “миром”. Русская литература очень недоверчиво относилась к человеку “касты”, “сословия”, той или иней социальной раковины. Настойчивое стремление воссоздать полную картину связей героя с миром, конечно, заставляло писателей показывать жизнь человека и в малом кругу его общений, в теплых узах семейного родства, дружеского братства, сословной среды. Русский писатель был очень чуток к духовному сиротству, а к так называемой “ложной общности” – к казенному, формальному объединению людей, к толпе, охваченной разрушительными инстинктами,- он был непримирим. “Скрытая теплота патриотизма” Толстого, сплотившая группу солдат и командиров на батарее Раевского, удерживает в себе и то чувство “семейственности”, которое в мирной жизни свято хранили Ростовы. Но с малого начинался отсчет большого. Поэтизируя “мысль семейную”, русский писатель шел далее: “родственность”, “сыновство”, “отцовство” в его представлениях расширялись, из первоначальных клеточек человеческого общежития вырастали коллективные миры, обнимающие собою народ, нацию, человечество.
Крестьянская семья в поэме Некрасова “Мороз, Красный нос” – частица всероссийского мира: мысль о Дарье переходит в думу о величавой славянке, усопший Прокл подобен русскому богатырю Микуле Селяниновичу.
Да и событие, случившееся в крестьянской семье,- смерть кормильца – как в капле воды отражает не вековые даже, а тысячелетние беды русских матерей, жен и невест. Сквозь крестьянский быт проступает бытие, многовековая история.
Стихии жизни взаимопроникаемы, “все как океан, все течет и соприкасается,- говорит Достоевский устами старца Зосимы,- в одном месте тронешь – в другом конце мира отдается”. Французский критик Мелькиор де Вогюэ, например, писал о Толстом: “…
мы хотим, чтобы романист произвел отбор, чтобы он выделил человека или факт из хаоса существ и вещей и изучил избранный им предмет изолированно от других. А русский, охваченный чувством взаимозависимости явлений, не решается разрывать бесчисленные нити, связующие человека, поступок, мысль,- с общим ходом мироздания; он никогда не забывает, что все обусловлено всем”.
Широта связей русского героя с миром выходила за пределы узко понимаемого времени и пространства. Мир воспринимался не как самодовлеющая, отрезанная от прошлого жизнь сегодняшнего дня, а как преходящее мгновение, обремененное прошлым и устремленное в будущее.
Отсюда – тургеневская мысль о власти прошлого над настоящим в “Дворянском гнезде”, “Отцах и детях”, а также часто повторяющийся мотив безмолвного участия мертвых в делах живых. Отсюда же – апелляция к культурно-историческому опыту в освещении характера литературного героя. Тип Обломова, например, уходит своими корнями в глубину веков.
Этот дворянин, обломовская лень которого порождена услугами трехсот Захаров, некоторыми особенностями своего характера связан с былинным богатырем Ильей Муромцем, с мудрым сказочным простаком Емелей и одновременно в нем есть что-то от Гамлета и печально смешного Дон Кихота.
Герои Достоевского тоже хранят напряженные связи с мировым духовным опытом: над образом Раскольникова витают тени Наполеона и мессии, за фигурой князя Мышкина угадывается лик Христа.
Русский реализм середины XIX века, не теряя своей социальной остроты, выходит к вопросам философским, ставит вечные проблемы человеческого существования. Салтыков-Щедрин так определил, например, пафос творчества Достоевского: “По глубине замысла, по ширине задач нравственного мира, разрабатываемых им, этот писатель…
не только признает законность тех интересов, которые волнуют современное общество, но даже идет далее, вступает в область предвидений и предчувствий, которые составляют цель не непосредственных, а отдаленнейших исканий человечества.
Укажем хотя на попытку изобразить тип человека, достигшего полного нравственного и духовного равновесия, положенную в основание романа “Идиот”,- и, конечно, этого будет достаточно, чтобы согласиться, что это такая задача, перед которою бледнеют всевозможные вопросы о женском труде, о распределении ценностей, о свободе мысли и т. п.
Это, так сказать, конечная цель, в виду которой даже самые радикальные разрешения всех остальных вопросов, интересующих общество, кажутся лишь промежуточными станциями”.
Поиски русскими писателями второй половины XIX века “мировой гармонии” приводили к непримиримому столкновению с несовершенством окружающей действительности, причем несовершенство это осознавалось не только в социальных отношениях между людьми, но и в дисгармоничности самой человеческой природы, облекающей каждое индивидуально неповторимое явление, каждую личность на неумолимую смерть. Достоевский утверждал, что “человек на земле – существо только развивающееся, следовательно, не оконченное, а переходное”.
Эти вопросы остро переживали герои Достоевского, Тургенева, Толстого.
Пьер Безухов говорит, что жизнь может иметь смысл лишь в том случае, если этот смысл не отрицается, не погашается смертью: “Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку… отчего же я предположу, что эта лестница…
прерывается мною, а не ведет дальше и дальше до высших существ. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был”.
“Ненавидеть! – восклицает Евгений Базаров.
– Да вот, например, ты сегодня сказал, проходя мимо избы нашего старосты Филиппа,- она такая славная, белая,- вот, сказал ты, Россия тогда достигнет совершенства, когда у последнего мужика будет такое же помещение, и всякий из нас должен этому способствовать…
А я и возненавидел этого последнего мужика, Филиппа или Сидора, для которого я должен из кожи лезть и который мне даже спасибо не скажет… да и на что мне его спасибо? Ну, будет он жить в белой избе, а из меня лопух расти будет; ну, а дальше?”
Вопрос о смысле человеческого существования здесь поставлен с предельной остротой: речь идет о трагической сущности человеческой идеи прогресса, о цене, которой она окупается.
Кто оправдает бесчисленные жертвы, которых требует вера во благо грядущих поколений? Да и смогут ли цвести и блаженствовать будущие поколения, предав забвению то, какой ценой достигнуто их материальное благоденствие? Базаровские сомнения содержат в себе проблемы, над которыми будут биться герои Достоевского от Раскольникова до Ивана Карамазова.
И тот идеал “мировой гармонии”, к которому идет Достоевский, включает в свой состав не только идею социалистического братства, но и надежду на перерождение самой природы человеческой вплоть до упований на будущую вечную жизнь и всеобщее воскресение.
Русский герой часто пренебрегает личными благами и удобствами, стыдится своего благополучия, если оно вдруг приходит к нему, и предпочитает самоограничение и внутреннюю сдержанность.
Так его личность отвечает на острое сознание несовершенства социальных отношений между людьми, несовершенства человеческой природы, коренных основ бытия.
Он отрицает возможность счастья, купленного ценой забвения ушедших поколений, забвения отцов, дедов и прадедов, он считает такое самодовольное счастье недостойным чуткого, совестливого человека.
Русская классическая литература ощутила тревогу за судьбы человечества на том этапе его истории, когда, на попрании великих религиозных истин, возникла фанатическая вера в науку, в абсолютную ее безупречность, когда радикально настроенным мыслителям революционно-просветительского толка показалось, что силою разума можно разом устранить общественное несовершенство. Всеми средствами наша классическая литература стремилась удержать этот назревавший, необузданный порыв. Вспомним Платона Каратаева у Толстого, Сонечку Мармеладову, Алешу Карамазова и старца Зосиму у Достоевского. Вспомним насто-роженное отношение русских писателей к деятельному человеку. Не предчувствие ли опасности самообожествленного человеческого разума заставляло Гончарова заклеймить Штольца и едва ли не на пьедестал возвести “ленивого” Обломова?
Тургенев в своем Базарове, Достоевский в своем Раскольникове, Толстой в Наполеоне не по той ли причине сосредоточили внимание на трагизме смелого новатора, безоглядного радикала, способного подрубить живое дерево национальной культуры, порвать связь времен? И даже Салтыков-Щедрин в финале “Истории одного города” предупреждал устами самодержца Угрюм-Бурчеева: “Придет некто, кто будет страшнее меня!” А в 90-е годы Чехов не уставал предупреждать российского интеллигента: “Никто не знает настоящей правды”.
Но к предупреждениям русской классической литературы деятельный век войн, революций и глобальных социальных потрясений оказался не очень чутким. России суждено было пройти через этап обожествления конечных человеческих истин, через благородную в своих намерениях, но жутко кровавую в исполнении веру в революционно-преобразующий разум, способный создать рай на грешной земле.
Уроки классики были полностью преданы забвению. Напряженный духовный труд Толстого и Достоевского был презрительно заклеймен как “юродство во Христе” или как реакционная “достоевщина”.
Но именно Достоевский в финале “Преступления и наказания”, в пророческом сне Раскольникова, предугадал надвигающийся кризис возрожденческого гуманизма, кризис европейской цивилизации, обожествившей на исходе XIX века самое себя, решившей взять разом “весь капитал” и уж никак не желавшей “ждать милостей от природы”.
В. С. Соловьев в. статьях, посвященных памяти Достоевского, сформулировал истины, к открытию которых пришла вместе с творцом “Преступления и наказания” русская классическая литература.
Она показала прежде всего, что “отдельные лица, хотя бы и лучшие люди, не имеют право насиловать общество во имя своего личного превосходства”.
Она показала также, что “общественная правда не выдумывается отдельными умами, а коренится во всенародных чувствах”.
Глубочайшая народность русской классической литературы заключалась и в особом взгляде на жизнь народа, в особом отношении ее к мысли народной. Русские писатели второй половины XIX века, выступая против самообожествления народных масс.
Они отличали народ как целостное единство людей, одухотворенное высшим светом простоты, добра и правды, от человеческой толпы, охваченной настроениями группового эгоизма.
Особенно ясно это противостояние народа и толпы показал Толстой в романе-эпопее “Война и мир”.
Уроки русской классической литературы и до сих пор еще не усвоены и даже не поняты вполне, мы еще только пробиваемся к их постижению, проходя через горький опыт исторических потрясений XX века. И в этом смысле русская классика все еще остается впереди, а не позади нас.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://lib.ru/
Источник: http://uchit.net/catalog/Sochineniya_po_literature_i_russkomu_yazyiku/1360/
Сочинения
13 Мар »
Автор: | В категории: Примеры сочинений(1голосов, средний: 2,00 out of 5)
Загрузка…
По-моему, советской литературе пришел конец. Возможно даже, что она уже остывающий труп, крупноголовый идеологический покойник, тихо и словно сконфуженно испустивший дух.
Что же, я буду последним человеком, который будет плакать на ее похоронах, но я с удовольствием скажу надгробное слово. Замечательный автор романа «Мы» Евгений Замятин заметил в 1920 году, что, если у нас в стране не будет свободы слова, русской литературе останется одно только будущее — ее прошлое.
Теперь с осторожной надеждой можно сказать, что русская литература, если ей суждено возродиться, будет иметь свое будущее — в будущем.
В советский период, разумеется, жили, а вернее сказать, доживали либо прозябали многие талантливые писатели, но, если воспользоваться публицистическим жаргоном позднего Горького, они оказались лишь «механическими гражданами» советской литературы, ставшей прокрустовым ложем даже для таких фанатиков нового мира, как Маяковский.
В последние послесталинские десятилетия советская литература исподволь узурпировала право на умерших [rkey]классиков XX века, введя их в свои ряды и, как ни в чем не бывало, зацеловав их мертвые лица палаческими поцелуями, облив крокодиловыми слезами, объявила себя самой гуманистической литературой на свете.
К лику собственных святых она готова была причислить почти все свои славные жертвы — от Андрея Белого до Пастернака, от Зощенко до Платонова. Эта старческая «гуманистическая» всеядность была лишь признаком ее беспомощности и одряхления, ее внутреннего перерождения, определенного бездарностью и лицемерием.
Не знаю, кто написал «Тихий Дон», Шолохов или кто иной, но сам факт охватившего литературоведов сомнения поразителен как символ органической, имманентной порчи советской литературы.
Есть русская поэзия и проза советского периода, как есть поэзия и проза других народов, населявших СССР, но говорить о советской литературе как об объединившей все это в единое целое — значит предаваться иллюзиям.
Писателям многие годы ради выживания приходилось идти на компромиссы как с совестью, так и, что не менее разрушительно, со своей поэтикой.
Одни приспосабливались, другие продавались (что не спасало ни тех, ни других от рулетки террора), третьи вешались, но горечь всех этих терзаний, вкупе с цензурным выламыванием рук, ударами в глаз и в пах, едва ли послужила надежным цементом для вавилонской башни словесности.
Башня не из слоновой кости, а из костей российских писателей была возведена не на совокупности компромиссов, а на диктате социального заказа, требовавшего от литературы не столько верного, сколько слепого служения генеральной линии, зигзагообразность которой выглядела как дьявольская насмешка над самыми проверенными, как испытание уже не твердости убеждений, а человеческой натуры на подлость.
Советская литература есть порождение соцреалистической концепции, помноженной на слабость человеческой личности писателя, мечтающего о куске хлеба, славе и статус-кво с властями, помазанниками если не божества, то вселенской идеи.
Сила власти и слабость человеческой натуры; социальные комплексы русской литературы, по мнению проницательного философа начала XX века Василия Розанова, главной виновницы революции; разгул само собой разумеющегося пореволюционного хамства, воплотившегося в утопии «культурной революции»; наконец, восточное манихейство Сталина — эти и ряд других слагаемых легли в основу советского литературного строительства, и, когда отпали «строительные леса» 20-х годов, было от чего ахнуть.
Величественная башня советской соцреалистической литературы, воздвигаемая на века по сталинско-горьковскому проекту, барочная и многоквартирная, населенная алексеями толстыми, Фадеевыми, пав-ленками, гладковыми и Гайдарами — всех не перечесть, несмотря на кажущуюся халтурность (слишком много дешевого гипса), действительно пережила несколько десятилетий, репродуцируясь к тому же в иных смежных социалистических культурах.
Когда сейчас думаешь о жизнестойкости, выносливости этой литературы, поражаешься удивительному сочетанию ее реальности и фан-томности. Она была реальна в силу своей бесноватой фантомности, фантомна — в силу своей неуклюжей реальности.
Она была легко, казалось бы, разоблачаемой извне идеологической фикцией, которую можно было проткнуть иглой иронии — и она лопнет, как воздушный шар, но, сколько бы ее ни протыкали, она не лопалась, потому что была именно фикцией, которой извне порой даже поклонялись или служили, как Арагон.
И эта фикция обеспечивалась, как самые что ни на есть реальные бумажные деньги, всем запасом государственности.
Теперь все это рушится. Здание трещит по швам, воздушный шар лопается, золотое обеспечение исчерпано, настало банкротство. А ведь еще вчера все так ладно взаимосвязывалось: писатели — помощники партии, искусство принадлежит народу.
Эта литература не успела умереть, а уже думаешь: да существовала ли она вообще? Скоро любопытные туристы-литературоведы потянутся на ее руины — кстати, занимательная экскурсия.
Соцреализм — это культурная эманация тоталитаризма, это бешенство литературы в замкнутом пространстве, это садомазохистский комплекс писателя-атеиста, продающего душу, в существование которой он не верит.
Есть такая страна-Тухляндия. В ней мы прожили многие годы. В ней своя, тухляндская, литература. Это еще раз к вопросу о соцреализме. В последние годы своей жизни, отойдя от сталинского шока, советская литература существовала (а по инерции ее последователи — что называется life after life — существуют и сейчас) в трех основных измерениях. Каждое из них оказалось охваченным кризисом.
Я говорю об официозной, деревенской и либеральной литературе, понимая при этом условность такого подразделения, поскольку порой эти измерения пересекались и, кроме того, каждый мало-мальски способный художник обладает, как известно, личностным измерением и потому не укладывается в схему. Однако схематизм почти всегда оказывается основой аналитического взгляда, а те утраты, которые он приносит, могут окупиться четкостью общей картины.
Официозная литература имела сталинскую традицию и опиралась на принципы партийности, утвердившиеся в 30-40-е годы.
Сущность этой литературы заключается в пламенном устремлении к внелитера-турным задачам, созданию «нового человека», который в диссидентской терминологии скорее известен как homo soveticus и сводится к одномерной общественной функции.
Социалистический реализм учил видеть действительность в ее революционном порыве, поэтому отрицал реальность за счет будущего, был ориентирован на преодоление настоящего, насыщен звонкими обещаниями и безграничной классовой ненавистью.
В брежневский период соцреализм подвергся той же коррупции, что и общество в целом. Если в сталинское время писатель служил соцреализму, то в брежневское — соцреализм стал служить интересам писателя. Автор пользовался соцреализмом не для того, чтобы утвердить идею, а чтобы самоутвердиться.
Внешне это было не столь заметно, но внутренне подрывало саму идею бескорыстного служения и, по сути дела, способствовало той деградации всей системы, которая и привела в конце концов к тому, что общество взялось за изменение своей модели.
Так в старческом лоне брежневизма зарождались предпосылки для перестройки.
Вопрос о том, насколько официальный брежневский писатель типа Г. Маркова верил в то, что писал, был, по сути дела, неуместен, ибо выглядел неприлично. Такое не только не обсуждалось — такое не думалось.
Общественная шизофрения создала особый тип писателя, который стал выразителем государственного мышления за рабочим столом и поклонником общества потребления у себя на даче.
Какое это отношение имеет к литературе? Лишь то, и немаловажное, что официозная литература прочитывалась сотнями тысяч читателей, способствовала формированию их вкусов и вела к манипуляции их сознанием.
В условиях закрытого общества, когда каждый имеет ровно столько прав, сколько он получил благодаря своему общественному положению, литературная номенклатура нередко спекулировала на запретных и полузапретных темах. Эта, как ее еще называют, секретарская литература писалась влиятельными секретарями Союза писателей и потому была защищена от нападок как цензуры, так и критики.
Среди тем-табу — Сталин (тема, которая развивалась, к примеру, в исторических романах А. Чаковского), особенности русского национального характера (здесь официозная литература сближалась с консервативным флангом деревенской литературы), коллективизация, диссидентское движение, эмиграция, проблемы молодежи и т. д.
Нет нужды говорить о том, что все эти темы сознательно извращались, что читатель сознательно вводился в заблуждение.
Но когда эти темы на страницах подцензурной печати оказывались монополией официозной литературы наравне с пикантной темой зарубежной деятельности советской разведки или афганской войны, — массовый читатель, испытывавший информационный голод, кидался с неподдельным энтузиазмом на «секретарские» книги и получал удовлетворение от самого приобщения к заповедной и жгучей проблематике, расплачиваясь за это кашей в собственной голове. Тем самым официозная литература если и не выполняла до конца задачу коммунистического воспитания читателя, то с успехом сбивала его с толку и оболванивала.
С началом перестройки официозная литература растерялась. Ей казалось, что происходит какой-то партийный маневр, смысл которого она не в состоянии распознать. Но прошло время, и удар пришелся по ней самой. Ее потери оказались настолько значительными, что она утратила свой raison d’etre.
Прежде всего она лишилась своей идеологической роли и неприкосновенности. Порождение закрытого общества, официозная литература может существовать лишь в условиях герметичной среды. Однако осмелевшая либеральная критика начала ее просто высмеивать, указывая на ее беспомощность, стереотипность, тупость.
Официозная литература стала непримиримой противницей перемен. Наиболее ярко это сопротивление видно в выступлениях Ю. Бондарева, который сравнивает новые силы в литературе с фашистскими ордами, напавшими на Советский Союз в 1941 году, что в устах былого фронтовика звучит самым отчаянным обвинением.
В связи со своим собственным крахом официозная литература могла бы поставить вопрос о настоящей шекспировской трагедии, происшедшей с пожилым поколением, которое к семидесяти годам осознало бессмысленность своего земного существования, отданного ложным идеалам, при полном неверии в метафизические ценности. Однако официозная литература слишком слаба для отражения подлинных конфликтов и предпочитает вести борьбу политическими интригами, использовать
свои старые связи. Кое-кто из официозных писателей не прочь и «перекраситься», но боится, что ему не подадут руки.
Таким образом, официозная литература оказалась в совершенно не свойственной для нее роли оппозиционного движения, роли, на которую она не способна, будучи по сути своей абсолютно беспринципной, опирающейся в своей деятельности лишь на чужой авторитет.
Однако она готова искать новые пути, сближаясь с националистическим течением, которому, впрочем, и ранее втайне благоволила.
Ее существование в националистическом лагере выглядит достаточно смехотворно (ведь она вроде бы воспевала интернационализм!), но нельзя, посмеиваясь над ее нынешними misadventures, упускать из виду то, что если процесс реформ будет сорван, то более ревностных палачей, идеологов контрреформации, чем «секретарские» литераторы, трудно будет вообразить.
Правда, остается путь покаяния, но по нему пошли лишь единичные и не самые представительные «официалы». Другие же предпочитают скорее версию самооправдания, объясняя свое участие в травле инакомыслящих писателей — от Пастернака до участников альманаха «МетрОполь» — тем, что они выполняли приказ.
Расслоение и деградация официозной литературы, в сущности, не слишком много значат для дальнейшего развития литературы, поскольку среди официальных писателей практически нет талантливых (остроумное пародирование соцреалистической эстетики становится популярным среди молодых писателей-концептуалистов), но их крах ведет к ощутимым переменам в литературно-общественной иерархии ценностей.
Деградация деревенской литературы чувствительнее для жизни литературы, поскольку речь идет о более одаренных и социально более достойных писателях.
Деревенская литература сложилась в послесталинские годы и описала чудовищное положение в русской деревне, подвергнувшейся беспощадной коллективизации, несчастьям военного и послевоенного времени.
Она создала, порой не без блеска, портреты деревенских чудаков и доморощенных философов, носителей народной мудрости, участвовала в развитии национального самосознания.
Центральной фигурой в ней стал образ женщины-праведницы (например, в рассказе Солженицына «Матренин двор», близком деревенской литературе), которая, несмотря на все тяготы жизни, остается верна религиозным инстинктам.
В 70-е годы деревенская литература добилась того, что в лице Астафьева, Белова и Распутина могла существовать в известной мере самостоятельно, исповедуя патриотизм.
Именно патриотизм деревенской литературы приглянулся официозу, однако он не был достаточно казенным, и нередко случались недоразумения. Тем не менее ее стремились приноровить для идеологических нужд, взять в союзницы в борьбе с Западом, засыпать государственными премиями и орденами.
Не всегда это удавалось: деревенская литература имела свои религиозные и даже политические фанаберии, смело участвовала в экологическом движении.
Со временем дело, однако, стало меняться. Это изменение началось еще до перестройки, но с ее наступлением усугубилось.
Прозападни-ческое развитие советского общества, спонтанное, не санкционируемое, но весьма определенное, способствовавшее тому, что в стране возникла общественная база для реформ, привело ко все нарастающему конфликту между деревенской литературой и обществом. Деревенская литература стала больше разоблачать, проклинать, чем возвеличивать. У нее появились три заклятых врага.
Первым, как ни странно, стала женщина.
Если раньше, в ипостаси матери-праведницы, она была положительной героиней, то теперь, в образе чувственной и даже развратной жены, она выглядит, в духе старой православной доктрины, «сатанинским» семенем.
Именно женщина в погоне за призрачными удовольствиями жизни оказывается (в стиле откровенного мужского шовинизма) разрушительницей русской семьи, растлительницей слабохарактерных мужчин.
Второй враг — молодежь и связанная с ней субкультура. У деревенских писателей совершенно зоологическую ненависть вызывает рок-н-ролл, духовный, по их определению, СПИД.
Аналогичную злобу вызывают у них, например, аэробика, которую они в простоте душевной почитают истинной порнографией, да и вообще любые западные веяния, калечащие невинную в своей первозданной красе русскую душу.
В деревенской литературе, как в архаичном фольклоре, происходит решительное размежевание между «своими» и «чужими»: они одеваются, едят и мыслят по-разному и несовместимы на онтологическом уровне.
«Чужими» оказываются также евреи и вообще инородцы (третий вездесущий враг). Это у деревенщиков щекотливая тема, они развивают ее под сурдинку, туманно, уклончиво, но неустанно.
Деревенщики всерьез обеспокоены еврейским влиянием на русскую историческую судьбу.
Их «помраченное» сознание определено историческим желанием переложить ответственность за национальные беды на «чужих», найти врага и в ненависти к нему сублимировать национальные комплексы. [/rkey]
Короче, деревенская литература скорее не тематическое, а мировоззренческое понятие. В России, как и в других странах с большим сельским населением (Канаде, Польше и др.), она традиционно заражена мессианским духом, странным сочетанием комплекса национального превосходства, народной и религиозной исключительности с комплексом неполноценности.
Вот и наша деревенская литература находится на оси сентиментально-лирической и апокалиптической прозы. Ее язык перегружен диалектизмами, но в то же время высокопатетичен и порой вызывает зубную боль даже тогда, когда описываются подлинные трагедии революции и коллективизации.
Деревенщики, кажется, не тяготеют к советским ценностям, но их атавистический тон угнетает своей безвкусицей.
Спасение им предстает в туманной, романтической, монархическо-религиозной грезе теократического порядка, на смену соцреалистическим фантазиям приходит не менее монструозная идея, в которой ненависть торжествует над любовью, и не случайна сегодняшняя деградация этой литературы: укушенная ненавистью, она неизбежно саморазрушается, отпугивая или изумляя непредвзятого читателя.
Сочинение! Обязательно сохрани – » Сочинение размышление о русской литературе . Потом не будешь искать!
Источник: http://www.vse-znayka.ru/sochinenie-razmyshlenie-o-russkoj-literature.html
Загрузка...
