Уистен хью оден “меня упрекали во всём, окромя погоды”

Мастерская конструирования личности

« Вернутся в раздел

Автор: Валентин Бадрак

Источник: Проект “Лица цивилизации”

Урок: Просто делай то, что чувствуешь! Энтузиазм не останется неоцененным

Далеко не только значительный Иосиф Бродский, но и ряд других мастеров поэзии называли Уистена Хью Одена одним из величайших поэтов ХХ века.

Фактически на смену поэтам-лирикам, часто плаксивым и горемычным, в ХХ веке пришли поэты-философы, сменившие манерность написания на точность постановки социальных и психологических проблем.

И Оден, возможно, наряду с Пастернаком, отличался способностью заглянуть в стихах столь глубоко, как решается лишь проза. Оксфордского эрудита любят за умение вытащить вневременное на поверхность восприятия обычным человеком.

Цветистая романтика и изменчивые переживания оказались замененными энтузиазмом поиска ответов на витальные вопросы бытия.  

Довольно любопытно, что Оден связывал свою любовь к музыке и языку с церковными богослужениями, которые произвели на него акварельные впечатления в детстве.

Мистика и сакральные таинства обрядов, наряду с чтением Библии, слишком часто становятся соблазнительной духовной пищей для юных душ. По меньшей мере, не замечать этого невозможно.

Затем сын врача основательно увлекся психоанализом, начав снимать налет плесени с острых вопросов о человеке по мере освоения отцовской библиотеки.

В известной степени уникальность таланта Одена имеет прямую взаимосвязь с нетрадиционной сексуальной ориентацией, и в этом он определенно схож с Оскаром Уайльдом. Для Одена к тому же характерны специфические ощущения (свойственные большинству поэтов), например присутствия «семейных призраков».

Но, как всякий настоящий творец, он проживал жизнь в экстатических состояниях создающего, и наслаждался счастьем производить на свет нечто особенное. То, что не подвластно другим.

Вот почему у него всегда вызывали недоумение люди, которые тратят драгоценную энергию жизни на деньги: «Нет, люди в Америке все-таки слишком много внимания уделяют деньгам».

Может быть, в этом противопоставлении главная точка терапевтической интервенции поэта: жить, чтобы наслаждаться способностью быть частью Творца, творить. Эта идея выходит далеко за рамки поэзии.

Тем более, Оден сам как-то написал, будто поэзия ничего не может изменить. Но он, к счастью, ошибался. Все, что может поднять волну энтузиазма в душе одного человека, уже не может являться неважным. Стихи Одена тут обладают сногсшибательной потенцией.

Ко всему прочему Оден был частью своего времени, то есть, зависим от технологий. Это тоже показательный урок. Так, популярность поэта резко возросла после того, как его стихотворение «Похоронный блюз» было прочитано в фильме «Четыре свадьбы и одни похороны», – после этого было продано 275 тысяч экземпляров издания десяти его стихов «Расскажи мне правду про любовь».

Меня упрекали во всем, окромя погоды,

и сам я грозил себе часто суровой мздой.

Но скоро, как говорят, я сниму погоны

и стану просто одной звездой.

Я буду мерцать в проводах лейтенантом неба

и прятаться в облако, слыша гром,

не видя, как войско под натиском ширпотреба

бежит, преследуемо пером.

Учебники нам лгали от и до.

В истории, которой мы учились,

гордиться нечем,

вся она, какая есть –

творение убийц, живущих в нас:

Благо пребывает вне времён.

(Перевод А. Нестерова)

Источник: http://badrak.kiev.ua/workshop/656

Английская поэзия 20 века

История английской поэзии берет свое начало в середине VII века. Наиболее ранние стихотворения передавались устно, поэтому до нашего времени не сохранились.

  С появлением книгопечатания в Англии в период английского Возрождения, начали популяризировать поэтов и писателей. Активно печатался Джерри Чосер (1340–1400), который стал начинателем современной английской поэзии.

Работы Вильяма Блейка (1757–1827) стоят особняком в английской литературе. Считается сейчас одним из самых ранних и величайших фигур романтизма.

Своего расцвета английская поэзия достигла в начале 20 века: в этот период сформировались такие литературные течения, как имажизм, «Георгианцы», «Окопные поэты». Первая мировая война оставила неизгладимый след в поэзии, в английской он особенно глубок.

«Окопные поэты», несмотря на свою молодость, оказались весьма чуткими к любой фальшивой ноте в стихах о войне. Заслуга «окопных поэтов» в том, что они сказали о войне суровую правду.

К окопным поэтам относят – Томаса Гарди, Уилфреда Оуэна, Олдингтона, Брука и др.

Томас Стернз Элиот (1888- 1965) — американо-английский поэт, драматург и литературный критик, представитель модернизма в поэзии. МИРОВОЗЗРЕНИЕ: Католик. Человек – это не изолированная, отчужденная от реальности форма. Человек подчинен порядку вещей в мире, центром которого является Бог.

Задача человека – обнаружить и осмыслить абсолютные ценности изначального смысла бытия, что обеспечивает целостность мира, а также осознать свое несовершенство. ЭТИЧЕСКИЙ СМЫСЛ ТВОРЧЕСТВА: подчинение художником своего «я» высшему духу и преодоление эгоцентризма. ЦЕНТРАЛЬНОЙ ТЕМОЙ творчества стал кризис духа и религии.

На становление Элиота заметное влияние оказали популярные в то время идеи об утрате человеком данных ему Богом духовных ценностей и самоопустошении как следствии борьбы за выживание и погони за материальными ценностями.

ТВОРЧЕСТВо: В 1922 году Элиот опубликовал свое самое значительное произведение — поэму «Бесплодная земля», воплотившую послевоенные настроения «потерянного поколения» и богатую библейскими и дантовскими аллюзиями. В поэме автор реконструирует разные способы видения мира, соответствующие различным культурным эпохам.

Интертекстуальность, предполагающая ситуацию «текста в тексте», становится отличительной особенностью поэтики Элиота. УНИКАЛЬНЫЙ ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МИР: способы языкового освоения мира представлены в поэме в виде многочисленных цитат, аллюзий, отсылок к произведениям из др. эпох.

Путем титанических усилий Элиот сделал именно то, что требовал от подлинного поэта – создал основу для дальнейшего плодотворного развития поэтической речи. Элиот был также видным критиком. Его статьи публиковались в различных периодических изданиях.

Следующая важнейшая фигура английской поэзии 20 в. – Тед Хьюз (1930-1998) — английский поэт и детский писатель. Хьюз был британским поэтом-лауреатом с 1984 года до смерти (звание придворного поэта). Верил, как У.Блейк, что поэзия, искусство и воображения помогают создавать гармонию внутри и вокруг нас.

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МЕТОД: Стихи построены на свободных ассоциациях, резких контрастах, «плотских» метафорах, его отличает строгая ритмическая организация, графическая выпуклость словесного рисунка.  ТВОРЧЕСТВО: сборники «Луперкалии» (1960), «Вудву» (1967) и «Ворон» (1970).

Первая поэтическая книга Хьюза Ястреб под дождем (1957), восторженно встреченная критикой, была удостоена в 1957 в Нью-Йорке премии за литературный дебют. Сборник включает лучшие стихотворения Хьюза, в том числе известное «Мысль-лиса». Автор дает нам картину того, как рождается произведение.

Сама же идея будущего произведения приходит к художнику как лиса в ночи. Эта лисица и становится метафорическим изображением вдохновения.

Важнейший вклад в английскую поэзию 20 века внес лауреат Пулитцеровской премии Уистен Хью Оден (1907 -1973) — англо-американский поэт, родившийся в Великобритании, а после Второй мировой войны ставший гражданином США.

МИРОВОЗЗРЕНИЕ: обратился к христианству – объяняют это его острым внутренним неприятием чужого страдания. Его волновала тема, что мы не замечаем страдания других. в Великобритании отношение к Одену остается неоднозначным, особенно у людей старшего поколения.

Одни не могут простить знаменитому поэту марксизма, другие – гомосексуализма. Но больше всего британцев раздражает решение Одена уехать в США прямо перед началом Второй мировой войны.

ТВОРЧЕСТВО: огромное наследие! Его стихи поражали разнообразием стилей и методов написания — от модернистских до ясных традиционных форм, таких как баллады и лимерики, от хайку до «Рождественской оратории» и барочной эклоги с использованием англо-саксонского метрического размера.

Тональность и содержание стихов Одена характеризовались появлением, как философских размышлений, так и клише, взятых из народных песен.МЕТОД: всегда смело экспериментировал с поэтической формой и техникой стихосложения, соединяя традицию и новаторство в своем творчестве.

В 1930 в журнале “Критерион” была опубликована его “Рождественская шарада”. В том же году – первый “официальный” сборник его стихов. Оден стал символом своего времени и поколение поэтов, вошедших в литературу в 1930-ые годы, стали называть “поколением Одена”. Самые известные стихотворения: 1.”Похоронный блюз”, 2.”Памяти Йетса”, 3. “Меня упрекали во всём, окромя погоды”. Его стихи поражают отстраненностью сознания и парадоксальностью взгляда на привычное.

Уильям Батлер Йейтс (1865 – 1939) — ирландский англоязычный поэт, драматург. МИРОВОЗЗРЕНИЕ: будучи современником модернистов Томаса Элиота и Эзры Паунда, в отличие от них, демонстративно придерживался анти-авангардной позиции в искусстве.

Йейтс никогда не старался бежать впереди прогресса – наоборот, он считал делом чести хладнокровно игнорировать его, идти не в ногу, стоять на своем, искать будущее в прошедшем.  Был мистиком (занимался разными оккультными науками) – оттуда много образов.

Лез в политику – защищал Ирландию, что стало одной из ЦЕНТРАЛЬНЫХ ТЕМ творчества.Любил до безумия свою женщину Мод Гонн – еще одна ЦЕНТР ТЕМА – о любви.

Первый сборник его стихов, «Странствия Ойсина» вышел в1889 г. Книга написана на основе ирландской мифологии. Ее темой является обращение жизни созерцательной к жизни деятельной. В сборник «В семи лесах» вошли стихотворения, написанные главным образом на темы из ирландского эпоса.

Читайте также:  Пословицы и поговорки о весне с картинками для детей

Примечательно, что начиная с этого сборника, прослеживается переход от напыщенных форм к более разговорному стилю. После Первой мировой войны и гражданской войны в Ирландии Йейтс меняет поэтику; в его поздней лирике — трагические историософские и культурные образы, стилистика заметно усложняется.

МЕТОД: писал в символистском стиле, используя непрямые символы и символистические структуры. Использование им символов всегда носит физический характер, что представляет и прямое и другое, не материальное, вневременное понятие.

В то время, когда модернисты использовали свободное стихосложение, Йейтс придерживался традиционных форм.

Источник: https://students-library.com/library/read/44990-anglijskaa-poezia-20-veka

Иосиф Бродский: из интервью Радио Свобода

24 мая исполняется 70 лет со дня рождения Иосифа Бродского. К этой дате мы подготовили небольшую подборку фрагментов интервью и стихотворений, записи которых хранятся в архиве Радио Свобода.– Сам по себе я занимаюсь тем же, чем я занимался, более-менее, всегда, когда выпадает свободное время – я сочиняю стишки.

Это интервью прозвучало в эфире Радио Свобода в 1977 году. Корреспондент нашей радиостанции посетил Иосифа Бродского в его доме в Энн-Арборе:– Наша публика – это ведь весь русский народ. Что я могу сказать всему русскому народу? Терпимость просто, вот, что может единственное спасти мир.

Зло начинается именно тогда, когда один человек думает, что он лучше другого человека. И когда вам говорят, что одна система лучшей другой системы, это сеет довольно скверные зерна.

Единственное, я хотел, чтобы соотечественники стали более терпимы по отношению к тому, что им не нравится, хотя, надо сказать, что они терпят уже довольно, они вынесли на своих плечах довольно много. Как я могу говорить? Кто я такой, чтобы говорить, обращаться ко всему русскому народу? Невозможно.

Когда думаешь о народе, всегда сбиваешься на какое-то идиотское обобщение, все этим занимаются, особенно интеллигенты, отделяя себя каким-то непонятным мне образом от народа. В конце концов, то, что я могу сказать русскому народу? Я могу сказать ему только то, что я могу сказать себе.

В этих грустных краях все рассчитано на зиму: сны, стены тюрем, пальто; туалеты невест – белизны новогодней, напитки, секундные стрелки. Воробьиные кофты и грязь по числу щелочей; пуританские нравы. Белье. И в руках скрипачей – деревянные грелки.Этот край недвижим.

Представляя объем валовой чугуна и свинца, обалделой тряхнешь головой, вспомнишь прежнюю власть на штыках и казачьих нагайках.Но садятся орлы, как магнит, на железную смесь. Даже стулья плетеные держатся здесь на болтах и на гайках.Только рыбы в морях знают цену свободе; но их немота вынуждает нас как бы к созданью своих этикеток и касс.

И пространство торчит прейскурантом. Время создано смертью. Нуждаясь в телах и вещах свойства тех и других оно ищет в сырых овощах. Кочет внемлет курантам. Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав, к сожалению, трудно.Красавице платье задрав, видишь то, что искал, а не новые дивные дивы. И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут, но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут

– тут конец перспективы.

В 1981 году Игорь Померанцев побеседовал с Иосифом Бродским об английском поэте Джонне Доне, которого Бродский переводил. Вот фрагменты того интервью:

– По-моему, в 64-м году я получил свои пять лет и был арестован и сослан еще в Архангельскую область и в качестве подарка, связанного с этим событием, ко дню рождения, по-моему, Лидия Корнеевна Чуковская прислала мне [книгу]… Видимо, она взяла в библиотеке своего отца. Собственно, тут-то я его и начал всерьез читать. У Дона не то, чтобы я научился, но мне ужасно понравился у него этот перевод небесного на земное, то есть перевод бесконечного в конечное. То есть, по сути дела… Это не слишком долго?

– Нет.

– Это довольно все интересно, потому что тут массу чего можно сказать. Дело в том, что на самом деле это, как Цветаева говорила, голос правды небесной против правды земной. Но на самом деле речь идет не столько против, сколько перевод правды небесной на язык правды земной, то есть явление бесконечных в язык конечный.Поэт занимается, в общем, переводом одного на другое, как я вам уже сказал. Все, что попадает в поле его зрения, это, в конце концов, материал. То есть поэт на самом деле, язык не его инструмент, а он инструмент языка. То есть он относится к материалу с известным равнодушием. С точки зрения языка, а поэт – слуга языка, иерархии между реальностями, в общем, как бы не существует.

Меня упрекали во всем, окромя погоды, и сам я грозил себе часто суровой мздой. Но скоро, как говорят, я сниму погоны и стану просто одной звездой. Я буду мерцать в проводах лейтенантом неба и прятаться в облако, слыша гром, не видя, как войско под натиском ширпотреба бежит, преследуемо пером.

Когда вокруг больше нету того, что было, не важно, берут вас в кольцо или это – блиц. Так школьник, увидев однажды во сне чернила, готов к умноженью лучше иных таблиц.

И если за скорость света не ждешь спасибо, то общего, может, небытия броня ценит попытки ее превращенья в сито и за отверстие поблагодарит меня.

Это была подборка фрагментов интервью и стихотворений Иосифа Бродского, записи которых хранятся в архиве Радио Свобода.

Источник: https://www.svoboda.org/a/2051046.html

Читать

Издательство «Молодая гвардия» благодарит Дмитрия Быкова за помощь в осуществлении данного издания в серии «ЖЗЛ»

The lesser commenting upon the greater has, of course, a certain humbling appeal, and at our end of the galaxy we are quite accustomed to this sort of procedure.

Ничто в двадцатом веке не предвещало появления такого поэта, как Бродский.

Чеслав Милош

И правда, Бродского нельзя было предсказать. В последние десятилетия двадцатого века, в период кризиса скомпрометированных идеологий, когда само существование нравственных абсолютов и вечных эстетических ценностей было взято под сомнение, Бродский писал о борьбе Добра и Зла, Правды и Лжи, Красоты и Безобразия.

Писать об этом, по словам Милоша, можно, лишь соблюдая некий нравственный кодекс: поэт «должен быть богобоязненным, любить свою страну и родной язык, полагаться только на свою совесть, избегать союзов со злом и не порывать с традицией» [2].

Но главное у Бродского, добавляет Милош, «его отчаяние, – это отчаяние поэта конца XX века, и оно обретает полное значение только тогда, когда противопоставлено кодексу неких фундаментальных верований. Это сдержанное отчаяние, каждое стихотворение становится испытанием на выносливость» [3].

При этом голос его поэзии звучал непререкаемо, как голос власть имеющего. Александр Кушнер, всегда чутко откликавшийся на поэзию Бродского, писал: «Я смотрел на поэта и думал: счастье, что он пишет стихи, а не правит Римом…»

Высокую авторитетность поэтическому голосу Бродского придавала гениальность. Если кому-то это заявление покажется пустым или тавтологическим, то это оттого, что понятие «гениальности» затрепано бездумным, развратным употреблением.

Между тем оно имеет вполне конкретное значение, связанное с однокоренным словом «генетика».

Усиленная по сравнению с нормой витальность благодаря редкой комбинации генетического материала проявляется во всем – в глубине переживаний, силе воображения, харизматичности и даже физиологически, в ускорении процессов взросления и старения.

Гениальность невозможно определить научно, хотя такие попытки и делались [4]. Даже если ученые могут описать определенные психофизиологические характеристики, свойственные особо выдающимся художникам, сами по себе они еще не являются гарантией творческих достижений.

Человек, ими обладающий, может быть великим поэтом, а может быть и городским сумасшедшим. Признание гениальности, талантливости, одаренности – вопрос мнений. Мне, скажем, самой лучшей представляется аксиология, предложенная Цветаевой в статье «Искусство при свете совести»: «Большой поэт. Великий поэт. Высокий поэт.

Большим поэтом может быть всякий – большой поэт. Для большого поэта достаточно большого поэтического дара. Для великого самого большого дара – мало, нужен равноценный дар личности: ума, души, воли и устремления этого целого к определенной цели, то есть устроение этого целого.

Высоким же поэтом может быть и совсем небольшой поэт, носитель самого скромного дара… силой только внутренней ценности добивающийся у нас признания поэта» [5]. Цветаевский «великий поэт» и есть гений. «Гений: высшая степень подверженности наитию – раз, управа с этим наитием – два. Высшая степень душевной разъятости и высшая – собранности.

Читайте также:  Стихи о природе русских поэтов

Высшая – страдательности и высшая – действенности. Дать себя уничтожить вплоть до последнего какого-то атома, из уцеления (сопротивления) которого и вырастет – мир» [6].

Гениальность не является личной заслугой, так как она по определению врожденное качество или, говоря старинным поэтическим языком, «дар». Мы чтим поэта не за то, что он родился не таким, как мы, а за ту волю, которую он приложил к своему дару.

Бродский имел право гордиться тем, что он свой дар «не зарыл, не пропил» («Разговор с небожителем», КПЭ).Объяснить феномен гениальности невозможно. Как сказала о великих поэтах Ахматова: «Про это / Лучше их рассказали стихи».

У нас речь пойдет не о тайне личности Бродского, а о мире, в котором он жил и который так или иначе отразился в его стихах.

Если бы мы не знали его стихов, а только его высказывания о поэзии, у нас возникло бы абсолютно превратное представление о том, какие стихи пишет Бродский.

Ни с кем из поэтов старшего поколения не был он так близок, как с Ахматовой, старшим другом и ментором. Но между его и ахматовской поэзией и поэтикой нет ничего общего. Напротив, черты родства и сходства мы находим с теми, от кого он был отделен или временем – Державин, Баратынский, или географией и культурой – У. X. Оден, или политикой – Маяковский.

В извечном для русской культуры противостоянии Москвы и Петербурга он считал себя и был – по воспитанию, характеру и вкусам – типичным петербуржцем.

«Тем не менее, – писал Сергей Аверинцев, – слишком очевидно, что силовой напор его стиха, взрывчатость его рифм, наступательность его анжамбеманов (enjambements),вообще весь тонус его поэзии имеют несравненно больше общего с москвичкой Цветаевой, чем с какими-либо петербургскими образцами (включая даже Мандельштама)». Правда, Аверинцев добавляет: «Но питерская черта – железная последовательность, с которой Бродский воспринимал любую парадигму, хотя бы и совсем не питерскую» [7].

В то время, когда откровенно поставленные метафизические темы казались окончательно устарелыми, Бродский только ими и занимался. Рассуждая о поэзии, он настаивал на недоговоренности, нейтральности тона, особенно ценил сдержанность в выражении чувств. Все это опровергалось его собственными стихами.

В то время, когда русский стих тяготел к малой форме, к поэтике намека и недосказанности, его стихотворения длинны, порой длиннее поэм у иных авторов. Иногда кажется, что он не в силах остановиться, пока не выговорит до конца названия всех вещей, попавших в поле поэтического зрения и слуха.

Перечни вещей, явлений живого мира, словечек и фразочек уличной речи кажутся исчерпывающими уже в ранней «Большой элегии Джону Донну», и, спустя десятилетие, в «Осеннем крике ястреба», в «Зимней» и «Летней» элегиях, и в «Представлении», написанном еще через двенадцать лет.

У нас нет конкордансов к сочинениям всех крупных русских поэтов, но можно предположить, что Бродский здесь словесный чемпион. Неполный словарь его поэзии состоит из 19 650 отдельных слов. Для сравнения – в словаре Ахматовой чуть более 7 тысяч слов [8]. Такое богатство словаря говорит о жадном интересе к вещному миру.

Только в первой части «Эклоги летней» (У)23 ботанических наименования там, где иной поэт сказал бы: трава. Оно говорит также о любви, вернее, страсти к родному языку. «Припадаю к народу, припадаю к великой реке. / Пью великую речь…» – писал молодой Бродский в архангельской деревне («Народ», СНВВС).

Речь он черпал из любых источников, «потому что искусство поэзии требует слов» («Конец прекрасной эпохи», КПЭ), —из советской газеты, из блатной и лабухской фени, из старинных книг и научного дискурса. Чего в его словаре почти совсем нет, это словотворчества, неологизмов. Нет зауми, за исключением нескольких пародийных моментов.

Источник: https://www.litmir.me/br/?b=97623&p=118

Читать онлайн «Пейзаж с наводнением», автора Бродский Иосиф Александрович

Annotation

«Пейзаж с наводнением» — последний сборник стихотворений Иосифа Бродского вышедший в издательстве «Ардис» в 1996 году уже после смерти поэта. Основной корпус издания состоит из стихотворений написанных Бродским в период с 1987 по 1996 год.

Сборник составлен самим автором и является своеобразным поэтическим завещанием Бродского.

Иосиф Бродский

Пейзаж с наводнением

ПРИМЕЧАНИЯ ПАПОРОТНИКА

Рождественская звезда

Новая жизнь

«Кончится лето. Начнется сентябрь. Разрешат отстрел…»

Примечание к прогнозам погоды

«В этой маленькой комнате все по-старому…»

Назидание

Испанская танцовщица

Из Парменида

«Только пепел знает, что значит сгореть дотла…»

Реки

Кентавры I

Кентавры II

Кентавры III

Кентавры IV

Дождь в августе

Открытка из Лиссабона

Бегство в Египет

Архитектура

В кафе

Элегия

На столетие Анны Ахматовой

Памяти отца: Австралия

«Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером…»

Fin de Siecle[1]

Ландсвер-Канал, Берлин

«Пчелы не улетели, всадник не ускакал. В кофейне…»

Доклад для симпозиума

Примечания папоротника

Памяти Геннадия Шмакова

Облака

«Я слышу не то, что ты мне говоришь, а голос…»

«Представь, чиркнув спичкой, тот вечер в пещере…»

ВЕРТУМН

«Однажды я тоже зимою приплыл сюда…»

«Вот я и снова под этим бесцветным небом…»

«Мир создан был из смешенья грязи, воды, огня…»

Лидо

«Взгляни на деревянный дом…»

Вертумн

«Не важно, что было вокруг, и не важно…»

Метель в Массачусетсе

Надпись на книге

Провинциальное

Ангел

Представление

«Ты не скажешь комару…»

Presepio[3]

ВИД С ХОЛМА

Михаилу Барышникову

Цветы

«Я позабыл тебя; но помню штукатурку…»

«Наряду с отоплением в каждом доме…»

Послесловие к басне

Подражание Горацию

«Подруга, дурнея лицом, поселись в деревне…»

Вид с холма

Пристань Фегердала

Семенов

«Снаружи темнеет, верней — синеет, точней — чернеет…»

Ritratto di donna[4]

Каппадокия

Колыбельная

ПИСЬМО В ОАЗИС

У памятника А. С. Пушкину в Одессе

«Не выходи из комнаты, не совершай ошибку…»

Песня о Красном Свитере

Любовная песнь Иванова

«Что ты делаешь, птичка, на черной ветке…»

Дедал в Сицилии

В окрестностях Атлантиды

Посвящается Чехову

Письмо в оазис

Персидская стрела

Иския в октябре

Письмо в академию

Памяти Клиффорда Брауна

«Голландия есть плоская страна…»

Итака

Пейзаж с наводнением

«Она надевает чулки, и наступает осень…»

Новая Англия

25. XII.1993

Тритон

Ответ на анкету

Портрет трагедии

Из Еврипида[5]

Театральное

Храм Мельпомены

Приглашение к путешествию

«О если бы птицы пели и облака скучали…»

MCMXCIV

Из У.Х.Одена

«Мы жили в городе цвета окаменевшей водки…»

В разгар холодной войны

Византийское

Робинзонада

В следующий век

«После нас, разумеется, не потоп…»

Из Альберта Эйнштейна

«В воздухе — сильный мороз и хвоя…»

«Клоуны разрушают цирк. Слоны убежали в Индию…»

«Осень — хорошее время, если вы не ботаник…»

Посвящается Пиранези

Выступление в Сорбонне

Шеймусу Хини

К переговорам в Кабуле

Томас Транстремер за роялем

Остров Прочида

На возвращение весны

Воспоминание

Стакан с водой

На виа Фунари

Корнелию Долабелле

С натуры

Aere Perennius[7]

Август

Бегство в Египет (2)

«Меня упрекали во всем, окромя погоды…»

notes

1

2

3

4

5

6

7

ПРИМЕЧАНИЯ ПАПОРОТНИКА

Рождественская звезда

В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре,

чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе,

младенец родился в пещере, чтоб мир спасти:

мело, как только в пустыне может зимой мести.

Ему все казалось огромным: грудь матери, желтый пар

из воловьих ноздрей, волхвы — Балтазар, Гаспар,

Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.

Он был всего лишь точкой. И точкой была звезда.

Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,

на лежащего в яслях ребенка издалека,

из глубины Вселенной, с другого ее конца,

звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца,

Новая жизнь

Представь, что война окончена, что воцарился мир.

Что ты еще отражаешься в зеркале. Что сорока

или дрозд, а не юнкере, щебечет на ветке «чирр».

Читайте также:  Развивающие занятия для детей: окружающий мир

Что за окном не развалины города, а барокко

города; пинии, пальмы, магнолии, цепкий плющ,

лавр. Что чугунная вязь, в чьих кружевах скучала

луна, в результате вынесла натиск мимозы, плюс

взрывы агавы. Что жизнь нужно начать сначала.

Люди выходят из комнат, где стулья как буква «б»

или как мягкий знак, спасают от головокруженья.

Они не нужны, никому, только самим себе,

плитняку мостовой и правилам умноженья.

Это — влияние статуй. Вернее, их полых ниш.

То есть, если не святость, то хоть ее синоним.

Представь, что все это — правда. Представь, что ты говоришь

о себе, говоря о них, о лишнем, о постороннем.

Жизнь начинается заново именно так — с картин

изверженья вулкана, шлюпки, попавшей в бурю.

С порожденного ими чувства, что ты один

смотришь на катастрофу. С чувства, что ты в любую

минуту готов отвернуться, увидеть диван, цветы

в желтой китайской вазе рядом с остывшим кофе.

Их кричащие краски, их увядшие рты

тоже предупреждают, впрочем, о катастрофе.

Каждая вещь уязвима. Самая мысль, увы,

о ней легко забывается. Вещи вообще холопы

мысли. Отсюда их формы, взятые из головы,

их привязанность к месту, качества Пенелопы,

то есть потребность в будущем. Утром кричит петух.

В новой жизни, в гостинице, ты, выходя из ванной,

кутаясь в простыню, выглядишь как пастух

четвероногой мебели, железной и деревянной.

Представь, что эпос кончается идиллией. Что слова —

обратное языку пламени: монологу,

пожиравшему лучших, чем ты, с жадностью, как дрова;

что в тебе оно видело мало проку,

мало тепла. Поэтому ты уцелел.

Поэтому ты не страдаешь слишком от равнодушья

местных помон, вертумнов, венер, церер.

Поэтому на устах у тебя эта песнь пастушья.

Сколько можно оправдываться. Как ни скрывай тузы,

на стол ложатся вальты неизвестной масти.

Представь, что чем искренней голос, тем меньше в нем слезы,

любви к чему бы то ни было, страха, страсти.

Представь, что порой по радио ты ловишь старый гимн.

Представь, что за каждой буквой здесь тоже плетется свита

букв, слагаясь невольно то в «бетси», то в «ибрагим»,

перо выводя за пределы смысла и алфавита.

Сумерки в новой жизни. Цикады с их звонким «ц»;

классическая перспектива, где не хватает танка

либо — сырого тумана в ее конце;

голый паркет, никогда не осязавший танго.

В новой жизни мгновенью не говорят «постой»:

остановившись, оно быстро идет насмарку.

Да и глянца в чертах твоих хватит уже, чтоб с той

их стороны черкнуть «привет» и приклеить марку.

Источник: https://knigogid.ru/books/164882-peyzazh-s-navodneniem/toread

Иосиф Бродский – некоторые размышления к годовщине смерти

Иосиф Бродский – некоторые размышления к годовщине смерти [Jan. 28th, 2010|09:19 am]

Артур Клява

Часто, при чтении Бродского, возникает у меня вопрос: как?.. Как же он так? Как он так может?Писать заведомую неправду в одном стихотворении, сбивать ритм в финале другого… Наконец, написать целый ряд стихотворений о женской старости, пошлости, пустоте, как будто найдя в себе силы произнести в лицо женщине то же, что и в лицо смерти – последнее презрительное: «Fuck you!». Об этом обо всем, о связи всех этих сбоев, неправильностей, о какой-то невероятной смертельной смелости поэта и будет мой пост, приуроченный к сегодняшней дате – 28 января. Ровно четырнадцать лет, как его нет на этом свете.А загадки, которые каждый из его читателей разгадывает по-своему, остались.

(Наверное, стоит предупредить: этот пост – длинный. Давно я размышляю на все эти темы, и вот – что, в результате, у меня написалось.)

Итак:
В эссе «Набережная неисцелимых» есть такой эпизод: Бродский описывает фотографию приговоренных к казни за секунду до расстрела. Он пишет, что, ожидая очень сильной боли, заключенные втянули головы в плечи и сощурились. Им казалось, что через секунду им станет очень больно. «К ним шла смерть, а не боль, но их тела отказывались различать».

Вообще, слова «смерть» и «боль» – частые гости в словаре поэта.

«…страданье есть способность тел, и человек есть испытатель боли, но то ли свой ему неведом, то ли ее предел»,– это из «Разговора с небожителем». А в стихотворении «Квинтет» даже предпринята попытка заглянуть за черту и узнать – что же происходит «там».

«Сильная боль, на этом убив, на том продолжается свете».

Но вернусь к описанию фотографии. Итак, мы не знаем, не можем представить, что такое смерть. Мы знаем, что такое сильная боль. Так вот, с точки зрения Бродского, для человека смерть равна очень сильной боли (или наоборот).

Правда, не всегда. Есть исключения. Мостиком к этому рассуждению послужит для меня стихотворение «Михаилу Барышникову».

Оно написано Бродским за четыре года до смерти. Его основной мотив, очень характерный для многих стихотворений Бродского – сравнение времен, констатация того, что мир поменялся, он теперь стал «новым, но грустным»: это мир распада, окаменелости, постепенного умирания всего живого.

«…мы тяжелей, чем мрамор: столько лет отталкивались от панели каблуком, что в итоге окаменели».

В этом стихотворении скрывается одна очень важная фактическая ошибка.Читаем:

Уехать, что ли, в Испанию, где испанцыувлекаются боксом и любят танцы,когда они ставят ногу, как розу в вазу,

и когда убивают быка, то сразу.

А ведь смерть быка на арене – это медленная и мучительная смерть. Какое уж там «сразу»!Впрочем, если внимательно вчитаться в само стихотворение, разгадка этой фактической ошибки, полагаю, может легко придти на ум и человеку, который никогда с подобными чувствами не сталкивался. Тут дело не в быке.

А просто, по сравнению с сильной болью, с болью, которая измеряется годами, которую причиняют тебе все, кому не лень («Теперь поливают нас, и все реже – ливень.

Кто хочет сует нам в ребро свой бивень»), которую когда-то причинил тебе самый близкий человек – по сравнению с такого рода чувствами, смерть быка на арене происходит мгновенно.

А человека, в отличие от быка, «убивают» на протяжении всей его жизни.

Боль всегда учила жить,И он, считавший, ежели сполнаЧто вытерпел, снесет и впредь,Не мог представить, что она

Его заставить умереть.

Итак: сильная боль не всегда эквивалент смерти. Часто, она, как раз, – признак жизни. Мысль эта достаточно банальна. Бродского она мало интересует.

С определенного момента в своей поэзии он исследует не эту мысль, а ее логическое продолжение: если боль – это жизнь, то что же такое тогда смерть?Тут я подхожу к очень деликатной, хотя и достаточно известной теме. Правда, сколько я не читал об этом, везде получается такая, «тема с разночтениями», «тема с вариациями», что ли.

Я имею в виду отношения между поэтом и его музой: отношения между Иосифом Бродским и Мариной Басмановой.

Тут есть опасность утонуть в этих самых разночтениях. Насколько образ М.Б.

централен во всей лирике поэта? Будет ли правильным относить все философские связи понятий, о которых я расскажу в дальнейшем, только к этому союзу? Ведь, скажем, и «Прощайте, мадмуазель Вероника» и «Пенье без музыки», посвященное F.W. – и ряд других стихов, это, так сказать, такие же «программные стихотворения». Наконец – насколько отстоит лирический герой от автора, насколько я вправе проводить между ними знак равенства?

Но так ли, в конце концов, важны все эти разночтения для «доказательства» моих предположений, большинство которых я основываю на стихотворном тексте? Слава Богу, я не пишу литературоведческую статью. Да и копаться в фактическом материале отношений И.Б.-М.Б.

у меня тоже нет никакого желания: об этой стороне написано довольно подробно в разных источниках.А вот о соединении заявленной мною темы: боль-смерть, и другой ее составляющей, о которой пойдет речь в дальнейшем: отсутствие любви-«ничто»-смерть, мне читать практически не приходилось.

Что ж, не обо всем можно прочитать в литературоведческих статьях. Не у всех есть смелость исследовать «болевые точки» поэзии Бродского, да так, чтобы все при этом оказалось в правильных пропорциях.

Итак, повторю вопрос: что же такое смерть, если боль – это жизнь?

Вот эти строчки из «Мексиканского дивертисмента» знают многие:

Источник: https://aklyon.livejournal.com/185238.html

Ссылка на основную публикацию