Типология поэзии константиноса кавафиса
72224
Типология поэзии константиноса кавафиса
Лекция
Литература и библиотековедение
Греческое государство провозгласило 2013 год годом Кавафиса. Стоит отметить что за последние 30 лет были отмечены три юбилея Кавафиса: в 1983 году пятьдесят лет со дня его смерти 2003 году семьдесят лет со дня его смерти 2013 году двойной юбилей.
Русский
2014-11-19
82 KB
1 чел.
ДИОНИСИОС МАРУЛИС,
Москва, сентябрь 2013г.
ЛЕКЦИЯ – Типология поэзии константиноса кавафиса.
Предисловие
Греческое государство провозгласило 2013 год годом Кавафиса. Константинос Кавафис родился 29 апреля 1863 г., умер 29 апреля 1933. В этом году исполняется 150 лет со дня рождения и 80 лет со дня смерти .
Это вполне можно расценить как двойной юбилей.
Стоит отметить , что за последние 30 лет были отмечены три юбилея Кавафиса: в 1983 году ( пятьдесят лет со дня его смерти ) , 2003 году (семьдесят лет со дня его смерти), 2013 году (двойной юбилей) .
Биографические данные
Творчество поэта шло по пути от постепенного отказа до постепенного всеобщего признания. Работы александрийского поэта в современной греческой поэзии начала 20-го века по своей тематике шли вразрез с большинством произведений того времени, поэтому неудивительно, что вначале его творчество не было оценено по достоинству.
В то время как народный язык в Греции достиг своего апогея и стал широко использоваться в поэтической риторике Паламы и бурной лирике Сикелианоса, Кавафис в Египетской Александрии пишет свои произведения на смешенном языке, игнорируя проблему использования литературного и народного языков и отвергая при этом богатые образы поэтического письма.
Первым общественным представителем греческого искусства Александрии является Г.Ксенопулос со статьей «Один поэт», написанной в 1903 г., которая проложила дорогу к возможному признанию.
Хотя Ксенопулос слышал только несколько стихотворений и при этом будучи писателем-реалистом, он был в состоянии оценить то новое, что приносят стихи Кавафиса, а также сделать точные наблюдения.
Кавафису предстояло пройти долгий период поиска и подготовки, пока он не достигнет полной зрелости. Вехой в этом процессе является 1911 год, когда поэт приблизился к отметке 50-его возраста. В это время встречается и само характеристика, которую поэт дал себе “Я поэт старости”.
Свои ранние греческие стихи Кавафис записывает в Константинополе в стиле фанариотских городских песен. Это период его творчества, который можно назвать романтическим ( 1884-1890 гг. ). В Стамбуле Кавафис ищет греческие корни, изучает византийскую торжественность и пытается вступить в контакт с другими художниками из Греции.
Под влиянием третьего поколения поэтов-романтиков первой Афинской школы, в стихах доминирует напыщенность и поверхностные эмоции. Ничего не предвещает неудачного развития романтической поэзии Кавафиса. Однако 1885-1891 гг. проходят в поэтическом молчании. В этот период Кавафис выбрасывает множество книг и исследований.
Это молчание прерывается в 1891 году, когда Кавафис обращается к французской поэзии, и сам он оказывается под двойным влиянием символизма и парнассизма. Через болезненный опыт поэт диалектики преодолеет субъективные точки зрения романтики и преувеличения в выражении эмоций и постепенно перейдет к творческому освоению уроков символизма и парнассизма.
Курс будет завершен в течение десятилетия 1900-1910 гг . В этот период происходит решительный шаг от субъективизма эмоций к индивидуальной точке зрения на социальный и универсальный горизонты.
Таким образом проходит долгий путь завоевания собственных поэтических писем, которое приводит его к линиям поэтического реализма, – счастливой кульминации долгого поэтические приключения (с 1882 по 1911 г.).
Кавафиса , пока жил , не все начал поэтические произведения , которые , по сути, завершил до последнего момента своей жизни. И, конечно , никогда не делал регулярные коммерческой версии. Он следовал своим собственной, своеобразной системе выпуска и сбыта проектов, которые вызывали много споров в области исследований творчества Кавафиса.
В соответствии с тезисом Саввидес , у Кавафиса было три разные тактики публикации: ” листовки “, ” вопросы ” и ” коллекции “, которые представляют три различные стадии в истории поэзии Кавафиса . Метод «Флайер » используется с 1891 году по 1904 год, когда поэт печатает первые “вопросы” с 21 стихов.
Первый хронологическая “Коллекция” была выпущена в 1912 году, а первая тематическая “Коллекция” в 1917 году.
Впервые сосредоточены все ее тело признано поэзии Кавафиса , был выпущен в 1935 году куратором Рики Сенкопулосом время теперь двигаться авторитетной версии ” «квалифицированный” ,” шутки ” ,” запрещенные ” стихи ( при участии Саввидеса ) и ” «несовершенные” стихи (с Ренатой Лаванини ) .
Поэзия Кавафиса
Обновление приносит поэзии Кавафиса тройственную типологию, которая, вероятно, является инициативой самого поэта. Согласно этой типологии, проект подразделяется на три тематические категории: философский, гедонистический и исторический. Различие этих категорий не является абсолютным. Многим из его стихов свойственны две или все три категории категорий. Сеферис говорит о ” едином” Кавафисе.
1. Философские стихи
” Философская поэзия ” Кавафису относится к десятилетию 1900-1910 . « Мысль» формируется во вдумчивые монологи (или псевдодиалоги) , по образцу древних литературных жанров, которые появились в традиции Δεύτερης Σοφιστικής как ” сообщения ” (поддержка мнения [” Че …
Fece IL Gran rifiuto ” A107 ] ) ,” Заветы ” ( универсальная ценность, основанная на исторических примерах [ « Бог покидает Антония », A20 ] или касающиеся самого человека [“До тех пор, как вы можете “, A25 ] ) ,” хвала ” (выявление и продвижение важных исторических фигур или актов [” Фермопилы ” A103 ]). Все эти категории отличаются, так что дидактика Кавафиса постепенно исчезнет после 1911 года?????. Поэзия Кавафиса такая популярная потому, что в ней очень гармонично переплетены простые , точные и понятные слова ,отражающие повседневные и вечные проблемы человека. («Когда не можешь сделать жизнь такой, как хочешь» и «Итака»)
Когда не можешь сделать жизнь такой, как хочешь,ты попытайся быть способным хоть на это по мере сил: не унижай ее мельчаньем в несметном скопище сует, общений, связей, речей, свиданий, посещений, жестов. Не унижай преувеличенным значеньем, и выворачиваньем с ходу наизнанку, и выставленьем напоказ для любований в бессмыслице собраний и компаний, пока она не надоест, как жизнь чужая.^
ИТАКА
Когда задумаешь отправиться к Итаке, молись, чтоб долгим оказался путь, путь приключений, путь чудес и знаний. Гневливый Посейдон, циклопы, лестригоны страшить тебя нисколько не должны, они не встанут на твоей дороге, когда душой и телом будешь верен высоким помыслам и благородным чувствам.
Свирепый Посейдон, циклопы, лестрнгоны тебе не встретятся, когда ты сам в душе с собою их не понесешь и на пути собственноручно не поставишь. Молись, чтоб долгим оказался путь.
Пусть много-много раз тебе случится с восторгом нетерпенья летним утром в неведомые гавани входить; у финикийцев добрых погости и накупи у них товаров ценных – черное дерево, кораллы, перламутр, янтарь и всевозможных благовоний сладострастных, как можно больше благовоний сладострастных; потом объезди города Египта, ученой мудрости внимая жадно. Пусть в помыслах твоих Итака будет конечной целью длинного пути. И не старайся сократить его, напротив, на много лет дорогу растяни, чтоб к острову причалить старцем – обогащенным тем, что приобрел в пути, богатств не ожидая от Итаки. Какое плаванье она тебе дала! Не будь Итаки, ты не двинулся бы в путь. Других даров она уже не даст. И если ты найдешь ее убогой, обманутым себя не почитай. Теперь ты мудр, ты много повидал
и верно понял, что Итаки означают.
Самыми красивыми стихами этой категории являются те, в которых поэт применяет методы повествования, такой как «образцовое повествование”. Этот метод представляет типичное поведение человека таким образом, что это навязывается в качестве типичного примера для подражания или избегания.
Вместо модели имитация вовлекают коннотацию , так что историческое прошлое определяет содержание. Приведем примеры: ” В ожидании варваров ” ( A107 , 1904), “Сатрапия ” (А16 , 1910) и другие.
Также стоит отметить ” Фермопилы ” ( A103 , 1903) , ” Итака ” ( А23-24 , 1910 ) и другие ( читаю Фермопилы )
ФЕРМОПИЛЫ
Честь вечная и память тем, кто в буднях жизни воздвиг и охраняет Фермопилы, кто, долга никогда не забывая, во всех своих поступках справедлив, однако милосердию не чужд, кто щедр в богатстве, но и в бедности посильно щедр и руку помощи всегда протянет, кто, ненавидя ложь, лишь правду говорит, но на солгавших зла в душе не держит. Тем большая им честь, когда предвидят (а многие предвидят), что в конце появится коварный Эфиальт
и что мидяне все-таки прорвутся.
(В случае с Кавафисом можем уверенно говорить о символическом перемещении. Эти переводы символические, так что вместе образуют символический код искусства Кавафиса.) Комментирую, ЕСЛИ у есть время
2. Чувственные стихи
Чувственные стихи Кавафиса имеют свои особенности, относятся к однополой любви, что характерно для сексуального поведения во времена заката античного мира, особенно в Восточном Средиземноморье и на Ближнем Востоке.
Значение этих стихов заключается в инновационной технике. Существует вневременной принцип греческой традиции, которая создает модели античной трагедии : поэт и художник никогда намеренно не обостряют то, что могло бы задеть моральные или эстетические чувства читателя или зрителя.
Основываясь на этом принципе, Кавафис развивает личную технику повествования, где эротические отклонения не описываются непосредственно, но используются неявно.
Таким образом, бремя сдвигается с места событий в его памяти,ностальгические мечты , эмоции в результате личного опыта, или даже мучительного чувства отсутствия или потери любимого человека????
Почаще приходи, я жду тебя,
бесценное волненье, приходи, я жду, когда все тело обретает память, когда былая страсть в крови бушует, когда трепещут помнящие губы и руки вновь живут прикосновеньем. Почаще приходи, я жду в ночи,
когда трепещут помнящие губы…
( Стихи , A56 , 1912)
Таким образом, чувственный опыт превращается в эстетический опыт с подлинными поэтическими средствами, такими как приложения, эллиптичность, коннотация.
Давным-давно
Воспоминание одно хотел бы передать я…Но всё так смутно… словно ничего и не осталось -давным-давно случилось это, когда я был ещё подростком.Жасмином пахнущая кожа…Тем августом – ведь август был ? – в тот вечер…Я помню лишь глаза, мне кажется, лиловые…
Ах да, лиловые – под цвет сапфира.
Это один из самых олигостичных??? стихов Кавафиса. Он относится к эротическим и написан в 1914 году. Поэту в то время был уже 51 год, прошли годы радостной молодости , однако стих однозначно выиграл от возраста и поэтической зрелости поэта.
Как правило, в чувственных стихах доминируют воспоминания и созерцания. Поэтому очень часто возникает визуализация.
3. Исторические стихи
Самой важной категорией стихов Кавафиса являются исторические стихи. Именно эта тематика привнесла основной вклад в современную греческую поэзию. Поэт делает стратегический выбор.
Кавафис пишет о приоритетных вопросах и исторических проблемах, затрагивая временные рамки от поздней античности до эллинистической и римской эпохи. Географически же затрагивается область расширенного эллинистического мира преемников Александра Македонского.
Этот новый мир представляет высокую точку греческой культуры как фактора , которые формируют историю. Кавафис родом из Александрии чувствует себя наследником этого мира и пытается интерпретировать поэтических средства.
Поразительно, что Кавафис не сильно вдохновлен своей современной историей, ни, в том числе, революцией 21 года. Кавафис выбрал периоды спада или серьезных изменений.
Наиболее интересным аспектом этой тематики является то, что она становится критерием соотношения исторических условий поздней античности и периода времен Кавафиса (и так было каждый раз).
На этом аналогии Кавафис поддерживает инновационные технологии, известные как “объективный массив” : время корреляции проблем и даже психологии людей и народов , что способствует созданию ” диалектики” между два полюса в форму: историческое прошлое код = → = историческое настоящее интерпретация.
Существуют еще более благоприятные условия, что делает “объективный массив” органическим элементом поэзии Кавафиса, что обеспечивает легкий ответ на вопросы греческого читателя.
Это общее представление цикличности истории, характерное восприятие вневременной греческой традиции, которая отвергает как наивную идею непрерывную линейную эволюцию человеческого общества к совершенству, что характеризует западную мысль.
На этой традиционной концепции, лежащей в основе исторического чувства Кавафиса, основывается метод, который отменяет расстояние между далеким прошлым и настоящим и немедленно охватывает всю историческую диахронию.
Использование густой сетью интертекстуальный , metakeimenikon и прилегающих указания создает игру многократных отражений . Сезонзеркало другой эпохи , древние герои делали маски ( «Маски» ) нашего собственного лица . Благодаря этой точки зрения обработка исторического материала превращается в каждом отдельном случае в историческую модель. Через выбор типичных человеческих ситуаций поэт переносит исторические или псевдоисторические лица другой эпохи ближе к нам и делает их как бы знакомыми, как будто бы они между нами.
В этом историческом опыте и диалектика производит лежащие в основе динамики исторические поэмы Кавафиса: история толкования ключевых понятий, что наше время , сознательно занимается поиском невидимых факторов, которые определяют нашу жизнь и нашу позицию в мире. Наоборот, наш жизненный опыт, в свою очередь, является той движущей силой, которая поможет нам понять дух той далекой эпохи с открытым сердцем и «исторической солидарностью».
Исторические поэмы Кавафиса охватывают большой исторический период. И вот результат – а с ним и презумпция -поэтический реализм Кавафиса, который управляет вместо этого универсального и характерные через изучение специальных и конкретных факторов??? .
Более того, через несколько соответствий и соответствий древнего с современным миром легко внедряются вневременные и универсальные элементы, которые составляют общую человеческую судьбу.
Приобретение такой универсальной перспективы позволяет поэту изучить в свете исторического опыта поэтическую антропологию и космологию. (Прочитать Цезариона)
Цезарион
Отчасти чтоб в эпохе той найти какой-то штрих,отчасти для времяпрепровожденья вчерашней ночью я открыл одну из книг о знаменитых Птолемеях – что за чтенье – хвалы и лести в изобилье все удостоились равно. Всяк знаменит, славен, могуч и милостив на вид; в своих деяньях всяк наимудрейший.
А что касается до женщин из их рода, то они –все Береники, Клеопатры, какую ни возьми.Когда же нужный штрих в эпохе удалось мне обнаружить,я был готов оставить книгу, не остановименя заметка небольшая о царе Цезарионе –она вдруг привлекла мое вниманье…И вот вошел ты во всем неизъяснимом очаровании.
В истории немного осталось по тебе невнятных строк, но тем свободней я создал тебя в своем воображенье,сотворил прекрасным, чувствующим глубоко;мое искусство наделило лик твой влекущей, совершенною красой.
Я живо так вообразил тебя вчерашней ночью, что, когда погасла лампа моя – намеренно дал я догореть ей, – вообразил я дерзко, как ты входишь в мою келью,и вот мне мнится, что ты стоишь предо мною, как стоял тыперед Александрией, в прах поверженной,бледный и изнемогший, но совершенный, даже в скорбивсе еще надеясь, вдруг да пощадятподлые, те, что нашептывали: “Цезарей слишком много”.Пер. А. Величанского
Закрытие
В целом, в то время как большинство категорий, которые так или иначе упоминаются в стихотворениях, принадлежат человеку каждый день (например: любовь, потеря, поражение, аварии и т.д.) Кавафис не пишет о каждодневной тривиальности, бегает эфемерности и страдает от постоянной и ежедневной мелочности.
В отличие от тематических , в большом проценте из этой книги, могла реплику от лица или несовершеннолетнего. Но не сорвали его и не попавшие в тематические малости. В частности, постоянно расширяется . От малых до больших проходов.
Частичное преобразование в универсальное, так как поэтическая тема приобретает диапазон за пределами узкого круга лиц, приводит человека к универсальности.
Я перенёс в Искусство (1921 г.)
Сижу, мечтаю. И желания, и чувствая перенёс в Искусство – что-то полувиденное:так, лица или строчки, связи прерванные,какие-то воспоминанья смутные. Ему теперь отдамся.Дать Форму Красоте оно умеет,почти неуловимо наполняя жизнь,
выстраивая впечатления, соединяя дни.
( “Я перенесен в искусство” , B 27)
Известно, что стих ” Перенесенный в искусство ” открывает новые вещи, обогащает поэтическую традицию инновационными методами. После смерти Кавафиса его творчество становится объектом длительного изучения поэтов и ученых всего мира.
Его стихи были выпущены и опубликованы в сборниках новогреческой литературы.
Его стихи были переведены на французский, английский, немецкий, итальянский, испанский, голландский, арабский, японский, армянский, индийский, а также славянские языки и многие другие.
Для Кавафиса этот год – юбилейный вдвойне, и важно, что мы возвращаемся к его творчеству.
Источник: http://5fan.ru/wievjob.php?id=72224
К другому морю
Перевод с новогреческого Антонины Калининой
На новые места, в иную землю Ты не придешь. С тобою этот город. Состаришься ты там же, где был молод; Все тот же дом ты посетишь, седея… Живи же здесь – надежды не лелея Уехать ли, уплыть – остаток лет Ты промотаешь всюду: здесь ли, нет, –
И, не проснувшись, жизнь свою продремлешь.
САТРАПИЯ
О, как же горько – когда ты, казалось, Рожден для дел прекрасных и великих, Твой рок тебя лишил несправедливо Поклонников, успеха… И повсюду Тебе препятствуют: чужая низость,
И мелочность дешевая, и черствость.
Как страшен день, когда придется – сдаться, (Придется и отчаяться, и сдаться…) Когда отправиться придется в Сузы И ко двору явиться Артаксеркса.
Тебя, конечно, благосклонно встретят: Предложит царь сатрапию тебе, – А ты, отчаявшись, все это примешь: Все это, что совсем тебе не нужно, – Когда другого, ах, другого ищет Твоя душа: всеобщей похвалы, И одобрения софистов, и Трудом заслуженного восклицанья Бесценного: «Как это хорошо!», – На площади, в театре, – увенчанья… Откуда Артаксерксу это взять? В сатрапии едва ль найдется это –
А как без этого ты будешь жить?
СВЕРШИЛОСЬ
Изнемогая от страха и подозрений, Когда тоскует дух, а взгляд – тревожен, Мы изобретаем, как нам избежать Жуткой опасности, которая Столь очевидно угрожает нам. Но нет, мы ошиблись.
Ее не существует… Знаки ввели нас в заблуждение: Знаки, которые мы могли не расслышать, Которые мы могли неверно понять.
Тут-то другая беда, не та, которой мы ждали, Внезапно и стремительно обрушивается на нас –
И, застав нас врасплох, завладевает нами.
ПОКИНУЛ БОГ АНТОНИЯ
Когда в часы ночные вдруг услышишь Ты звуки дивной музыки, и поступь, И возгласы незримого фиаса – Тогда ты не оплакивай напрасно Свою судьбу, что нынче отвернулась, Свершенья, что тебе не удались. И замыслы – теперь, как оказалось, Невоплотимые… Бестрепетно, давно к тому готовый – Ты отпусти теперь Александрию, Которая уходит от тебя.
И не обманывайся, про себя Твердя, что это сон, что эти звуки Почудились тебе – не соблазняйся Подобною надеждою напрасной.
Бестрепетно, давно к тому готовый, Как подобает мужу, кто владел Великим этим городом – спокойно Шагни к окну, и внемли умиленно, Без слез и малодушия мольбы, Последним звукам, сладостным и дивным, Таинственного шествия – простись
И отпусти свою Александрию.
ЖИТЕЛИ ТРОИ
Как наши замыслы и предприятья Похожи на последнюю борьбу Троянцев! Удается лишь отчасти Задуманное – и настолько же В своих глазах мы тотчас вырастаем,
исполнившись отваги и надежды.
И всякий раз препятствует нам нечто: Ахилл является под крепостные стены
И с громким криком сокрушает нас.
Подобны замыслам троянцев наши Усилия любые… Вот отвагой Пытаемся мы подкупить удачу,
Теперь уже за стенами сражаясь…
Но наступает перелом – и вдруг Нас оставляют дерзость и решимость, Дух слабнет и в тревоге изнывает. Мы разбегаемся от стен, в надежде
Спасение найти вдали от них.
А поражение так явно, и рыданья О нас уже звучат на стенах Трои. Там плачут о былом блаженстве нашем.
И горек плач Приама и Гекубы.
МАРТОВСКИЕ ИДЫ
Душа, будь в стороне от блеска славы, Обуздывай порывы честолюбья. А если им противиться не сможешь, Будь осторожна – и чем ближе к цели,
Тем больше в каждом шаге сомневайся.
И, в миг расцвета – стал уже ты Цезарь, Твой новый облик стал известен всем, – Когда на улицу со свитой выйдешь, Всех затмевая, – будь настороже: Быть может, из толпы к тебе шагнет Артемидор какой-нибудь; письмо Тебе протянет: «Прочитай немедля! О деле пишут, важном для тебя…» Остановись, не премини оставить Тотчас любое дело и беседу; Пусть разойдутся те, кто на поклон К тебе спешит: ты их еще успеешь Увидеть позже; может подождать Сенат – а ты внимательно прочтешь
Посланье важное Артемидора.
ГОЛОСА
Источник: http://magazines.russ.ru/interpoezia/2017/1/k-drugomu-moryu.html
Западноевропейская поэзия XХ века. Антология
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц) ГЮНТЕР АЙХ
Перевод Е. Витковского
Гюнтер Айх(1907–1972). – По преимуществу лирик и радиодраматург, считается создателем поэтического радиотеатра. В годы войны находился во «внутренней эмиграции».
В творчестве Айха буржуазно-гуманистические устремления сочетаются с постоянными сомнениями в силах и возможностях человека. Автор книг стихов: «Заброшенные хутора» (1948), «Метро» (1949), «Депеши дождя» (1955), «Избранное» (1960) и др.
Стихи Айха в русском переводе печатались с 1960 года.
КАРЛ КРОЛОВ
Карл Кролов(род. в 1915 г.). – Известный поэт и переводчик. Наибольшей выразительности добивается в антифашистских и антивоенных стихах, собранных в книги: «Обыск» (1948), «Знаки земли» (1952) и др. В позднем творчестве преобладает пейзажная и философская лирика с элементами социальной критики: «Пейзажи по мне» (1966), «Ничто иное, как жизнь» (1970). При нацизме оставался в Германии.
ГАНС МАГНУС ЭНЦЕНСБЕРГЕР
Перевод Л. Гинзбурга
Ганс Магнус Энценсбергер(род. в 1929 г.). – Острая критика фашизма, милитаризма, буржуазной реакции особенно сильно прозвучала в ранних сборниках поэта («Защита волков», 1957, «Язык страны», 1932, «Азбука для незрячих», 1964). Творчество Энценсбергера знакомо советскому читателю по переводам Л. Гинзбурга.
ГРЕЦИЯ
КОСТИС ПАЛAMАС
Костис Паламас(1859–1943). – Родился в городе Патры; воспитывался в доме своего дяди в Месолонги. В 1886 г. выходит в свет первый сборник его стихотворений – «Песни моей родины». В атмосфере общественного подъема конца XIX – начала XX в.
романтическая лирика Паламаса проникнута патриотическими настроениями и мотивами национального возрождения, которое поэт связывает как с продолжением культурных традиций античности, так и с демократическим обновлением общества.
В этот период творческого расцвета Паламас издает серию поэтических сборников («Ямбы и анапесты», 1897; «Горести лагуны», 1912; «Алтари», 1915, и др.), а также монументальные лиро-эпические поэмы «Двенадцать песен Цыгана» (1907) и «Свирель Короля» (1910). В 1926 г.
он был избран членом созданной тогда Афинской академии, а в 1930 г. стал ее президентом.
Поздняя лирика Паламаса исполнена философских раздумий о жизни я поэзии. Умер поэт во время итало-германской оккупации Греции. Его похороны 28 февраля 1943 г. вылились в яркую демонстрацию антифашистского Сопротивления.
Стихотворения К. Паламаса печатаются по изданию: Костис Паламас. Избранное. М. «Художественная литература», 1970.
КОНСТАНТИНОС КАВАФИС
Перевод С. Ильинской
Константинос Кавафис(1863–1933). – Родился, жил и умер в Александрии. Происходил из знатной, разорившейся семьи; до преклонных лет был служащим.
От своих ранних романтических стихотворений Кавафис отрекся. Канонизированный свод его сочинений составляют стихи периода творческой зрелости (с конца 90-х годов XIX в.).
Наиболее характерны «античные маски» – стихотворения, в которых описание «древних дней» высвечивает через вечные ситуации волнующую поэта современность. Стихи Кавафиса живыми символами вошли в сознание греческих читателей.
Нравственный идеал поэта – Фермопилы, которые нужно защищать несмотря ни на что, даже тогда, когда победа зла немпнуема, – возвышается в поэзии Кавафиса символом высокой гражданской морали.
Стихотворение «Покидает Дионис Антония» переведено впервые.
Назад к карточке книги “Западноевропейская поэзия XХ века. Антология”
Источник: https://itexts.net/avtor-avtorov-kollektiv/125775-zapadnoevropeyskaya-poeziya-xh-veka-antologiya-avtorov-kollektiv/read/page-15.html
Полное собрание стихотворений
Вослед “Русской Кавафиане”, изданной в 2000 году, вышла ещё одна книга, посвящённая творчеству Константиноса Кавафиса – “Полное собрание стихотворений”. В этой книге впервые на русском языке представлен весь корпус поэтического наследия великого греческого поэта нового времени, искусного мастера новогреческого языка, реформатора и, по сути, создателя современной греческой поэзии.
За четыре года до смерти в 1929 году, Константинос Кавафис (под псевдонимом А. Леонтис) опубликовал заметку, вошедшую в обиход кавафоведения под условным названием “Похвальное слово самому себе”.
Высказав убежденность в новаторском характере своей поэзии (“Кавафис представляется мне поэтом сверхсовременным, поэтом будущих поколений”), он отметил, что – при всём её своеобразии – она не замыкается в рамках “особого случая” и “не останется заключённой в библиотеках как один из исторических документов греческого литературного развития”. Таково заключение зрелого поэта, обозревающего и оценивающего свой творческий путь и свой вклад, в значительность которого он твёрдо уверовал ещё на рубеже веков, осознав себя первопроходцем, открывающим новые горизонты, “охватывающим трудные понятия, взаимосвязи, следствия вещей”, пока что не доступные другим и потому обречённые на долгое непризнание.
“Осмысление сложной кривой, в которую складывается многовековая греческая история с периодами могущества и славы в периодами кризисов, приводит Кавафиса к постижению исторического времени как закономерного объективного процесса, развивающегося в смене эпох, в столкновении старого и нового миров. Капризы истории, ловушки истории, которые так любит изображать поэт, воссоздаются им, как правило, в русле причинно-следственных связей политической жизни.
Исследователи Кавафиса уже писали, что последние стихотворения поэта отличаются глобальным, вселенским видением, обобщениями общечеловеческой значимости.
Действительно, художественная система Кавафиса обретает в них логическую завершённость, концепция исторического процесса – афористическую оформленность.
Пристальный интерес к проблемам существования и формирования человеческой личности распространяется и на проблемы поведения массы, на поведение нации, на её историческую судьбу.
Великолепное качество осуществления кавафисовских замыслов – редкий дар перевоплощения, вживания в атмосферу далёких эпох (достоинство, вырастающее на фоне необычайной эрудиции поэта и его склонности к научному исследованию) – отмечалось греческой критикой давно и охотно.
Значительно позднее признала она другие достоинства поэзии Кавафиса, во многом предвосхищавшие художественные открытия мировой литературы XX века (в частности, Б.
Брехта), – эпико-драматический склад его творческого мышления, выбор краткой и сжатой формы, обладающей зарядом широких обобщений и многообразных смысловых проекций, динамизм интеллектуального начала, мобилизующего пытливую мысль читателя”.
Фрагменты книги:
У ВХОДА В КАФЕ
О чём-то рядом говорили, это нечто
моё вниманье привлекло к дверям кофейни.
И я увидел ослепительное тело, –
его, наверное, Любовь создать хотела,
свой горький опыт сделав мерой красоты,
вселяя радость, свет гармонии высокой,
волненье в стройные скульптурные черты
и тайный след своих ладоней оставляя
как посвященье – на челе и на устах.
1904(?), 1915 Перевод Ю. Мориц
ГОРОД
Ты твердишь: “Я уеду в другую страну, за другие моря.
После этой дыры что угодно покажется раем.
Как ни бьюсь, здесь я вечно судьбой обираем.
Похоронено сердце моё в этом месте пустом.
Сколько можно глушить свой рассудок, откладывать жизнь напотом!
Здесь куда ни посмотришь – видишь мёртвые вещи,
чувств развалины, тлеющих дней головешки.
Сколько сил тут потрачено, пущено по ветру зря”.
Не видать тебе новых земель – это бредни и ложь.
За тобой этот город повсюду последует в шлёпанцах старых.
И состаришься ты в этих тусклых кварталах,
в этих стенах пожухших виски побелеют твои.
Город вечно пребудет с тобой, как судьбу ни крои.
Нет отсюда железной дороги, не плывут пароходы отсюда.
Протрубив свою жизнь в этом мертвом углу, не надейся на чудо:
уходя из него, на земле никуда не уйдёшь.
Перевод Г. Шмакова под ред. И. Бродского
ВДАЛИ
Я эту память в слове удержать хочу…
Такую хрупкую… Она почти растаяла
вдали, за дымкой отроческих лет.
Как лепесток жасмина, матовая кожа…
Вечерний сумрак августа – был, вероятно, август…
Глаза я помню смутно, но как будто синие…
Да, синие, сапфирно-синие глаза.
1914 Перевод С. Ильинской
Источник: http://vilka.by/all_books/konstantinos_kavafis_polnoe_sobranie_stihotvorenij2/
Константинос Кавафис: поэтическая концепция эллинской истории
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ КАЗАНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА Том 151, кн. 2, ч. 1 Гуманитарные науки 2009
УДК 94(3):82
КОНСТАНТИНОС КАВАФИС:
ПОЭТИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ЭЛЛИНСКОЙ ИСТОРИИ
Е.А. Чиглинцев Аннотация
В статье рассматривается такой аспект творчества К. Кавафиса, как система представлений об истории эллинов с древности до ХХ в., основанная на националистической идее культурного единства и преемственности. Доказывается, что художественное осмысление Кавафисом эпохи эллинизма представляет собой репрезентативный вариант рецепции античности европейской культурой рубежа XIX – XX вв.
Ключевые слова: Константинос Кавафис, рецепция античности, поэтическая концепция античной истории, социокультурный контекст, интерпретация традиционных символов.
Творчество К. Кавафиса являет собой воплощение рецепции античности и дает блестящий материал для анализа механизмов этой рецепции.
Поэтическое наследие Кавафиса достаточно подробно проанализировано монографически в трудах ряда специалистов-филологов и коллег-поэтов (см. [1-8]).
Они, правда, не пользуются при своем анализе понятием «рецепция античности», находя другие термины для описания того, что делает Кавафис с античным наследием. Эти работы содержат и достаточно подробную биографию поэта, и разбор многих его стихотворений.
Они рисуют и социокультурную ситуацию, повлиявшую на становление и развитие поэта, обращаются к его общественно-политическим взглядам, к этническому менталитету и взаимодействию с европейской культурой.
Сопричастность к античности пронизывает весь жизненный и творческий путь К.
Кавафиса, что позволяет хронологически достаточно четко отследить в его поэзии первичный, латентный уровень рецепции античного наследия, который практически не поддается объективному анализу у большинства творцов, поскольку не находит отражения в творчестве.
Дело в том, что и в биографии Кавафиса, и в его сочинительстве достаточно четко выделяется некоторый ранний период, когда он занимался, по сути, простым воспроизведением отдельных сюжетов античного культурного наследия, пересказывал их без всякой интерпретации, без попытки наделения новыми смыслами и ассоциациями. И лишь в последующие годы появляется нормальное для всякого творческого человека стремление к перетолкованию и переосмыслению античного наследия, что определяется и необходимостью самовыражения, и стремлением соответствовать культурным потребностям своего времени.
Константинос Кавафис родился 29 апреля 1863 г. и умер 29 апреля 1933 г. в Александрии Египетской. Отец его был коммерсантом и принадлежал к очень влиятельной греческой колонии. В условиях британской оккупации Египта греки заняли, по сути, аристократическое положение в стране, способствуя активному проникновению туда европейской культуры и образования (см. [2, с. 284]).
В первый период жизни и творчества Кавафиса социокультурными доминантами формирования его интереса к античности в рамках европейской культурной традиции могут считаться: во-первых, образование, полученное им сначала дома, под руководством английских и французских гувернеров, а затем -в Англии, куда он в семилетнем возрасте был перевезен, и где получил классическое европейское образование, прежде всего в сфере языков и литературы (см. [2, с. 284-285; 3, с. 492]); во-вторых, сочувственное восприятие им идеи исторического единства греческой культуры (древняя Греция – Византия – современная Греция), идеи, на которой основывались националистические течения Х1Х – ХХ вв. в Элладе и местах компактного проживания греков (см. [2, с. 285-286]); в-третьих, то влияние, которое испытал Кавафис со стороны выдающихся представителей мировой поэтической традиции, прежде всего, греческих романтиков, французских символистов и «Парнаса» (см. [2, с. 293-294]).
Нужно отметить, что первые стихи, в которых можно уловить рецепцию античности, относятся к 90-м годам Х1Х в.
Все они, кроме одного, либо никогда не включались Кавафисом в его поэтические сборники, либо, изданные однажды, больше никогда им не переиздавались.
Таким образом, эти опусы Ка-вафиса отражают не предназначенную для публики внутреннюю интеллектуальную работу по освоению античного наследия.
Второй, зрелый с точки зрения рецепции античности, этап творчества К. Кавафиса охватывает его жизнь с начала 1900-х годов и до самой кончины в 1933 г.1 В рамках этого этапа прослеживается и более высокий уровень осмысления античного наследия.
Можно сказать, что у Кавафиса появляется достаточно стройная система взглядов на античность, своеобразная поэтическая концепция эллинской цивилизации в целом. Кавафис включает в нее Ахейскую и классическую Грецию, эллинизм, Рим и Византию. Более того, прямыми преемниками ее, по Кавафису, выступают и его современники-греки.
В этом отношении совершенно символически может быть воспринято стихотворение «Голоса» (1904 г.), которое открывает каноническое собрание стихов Кавафиса:
Родные голоса… но где же вы? -одни давным-давно мертвы, другие потеряны, как если бы мертвы.
Они порой воскреснут в сновидениях, они порой тревожат наши мысли
и отзвуком неясным пробуждая поэзию минувшей нашей жизни, как музыка ночная, угасают…
[9, с. 17] (пер. Р. Дубровкина).
1 Специалисты-литературоведы выделяют внутри этого этапа отдельные периоды, в частности первое десятилетие ХХ в., но с точки зрения проблемы рецепции античности – это не существенно.
Восприятие Кавафисом эллинской цивилизации не лишено историзма. Он улавливает и демонстрирует некие узловые этапы в жизни этой цивилизации.
Однако в произведениях поэта чаще всего фигурируют персонажи и события мало значимые с точки зрения движения истории в целом («в эпохе той найти какой-то штрих» [9, с. 83], но зато передающие дух эпохи, ее человеческое содержание.
«Типичным для его стихов становится, таким образом, стремление прожить мгновение из далекого прошлого греческой истории, вообразить прошлое. …Кавафис античный мотив воспринимает, меняет и ведет дальше с целью разъяснения» [10, 8. 137].
Так возникает в произведениях поэта в связи с ранней греческой историей блок мифических и эпических материалов, отражающих некую квази-истори-ческую реальность. Но эти исторические ассоциации становятся зачастую лишь поводом для этических оценок самоощущения современного человека.
Например, в стихотворении «Измена» (1904 г.), где идет отсылка к Гомеру, Эсхилу, Платону при рассказе о реакции Фетиды на «измену» Аполлона, который не просто не исполнил свое предсказание о долгой жизни Ахилла, но и «на поле боя к Трое сам явился / и заодно с троянцами убил Ахилла» [9, с. 3] (пер. С.
Ильинской)]. В «Погребении Сарпедона» (1908 г.) вновь мы встречаем лишь парафраз на тему Гомера (см. [9, с. 33-34]). Здесь единым сюжетом достойных похорон героя объединены разрозненные эпизоды ХУ1 песни «Илиады» (Нот. II. ХУ1, 433-462, 477-505, 633-683) (см. [10, 8. 139-141]). В «Троянцах» (1905 г.
) судьба защитников города обобщается до символа тщетности сопротивления превратностям судьбы: «Все усилия наши – усилия обреченных. / Мы в усилиях наших подобны защитникам Трои» [9, с. 46] (пер. А. Величанского). И, наконец, «Итака» (1911 г.). От Гомера здесь только название.
Для Кавафиса это символ тяжкого жизненного пути любого человека:
Пусть в помыслах твоих Итака будет конечной целью длинного пути.
И не старайся сократить его, напротив, на много лет дорогу растяни, чтоб к острову причалить старцем -обогащенным тем, что приобрел в пути, богатств не ожидал от Итаки.
И если ты найдешь се убогой, обманутым себя не почитай.
Теперь ты мудр, ты много повидал и верно понял, что Итаки означают
[9, с. 43-44] (пер. С. Ильинской).
В истории классической Греции выбор тем у Кавафиса весьма своеобразен. Он не вспоминает об Афинской демократии и ее лидерах. «Он восстает против тирании классицизма – всех этих скучных периклов, аспасий и фемистоклов», -писал первый английский биограф Кавафиса Эд. Форстер [6, с. 224].
И даже культурные артефакты, ставшие для нас символом классической Греции, его не интересуют. В классическом периоде Кавафиса привлекают лишь события и явления греко-персидских войн, которые становятся поводом для символической их интерпретации. Так, «Фермопилы» (1903 г.
), выступают не столько в качестве
символа доблести, мужества и верности долгу, как это можно было бы предположить, исходя из исторической традиции, сколько в качестве поэтической метафоры этических принципов, которым должен следовать человек.
Чувство долга, справедливость, милосердие, щедрость – вот Фермопилы, которые должен «воздвигнуть» и «охранять» человек, несмотря на неизбежность его поражения: «что в конце / появится коварный Эфиальт / и что мидяне все-таки прорвутся» [9, с. 25] (пер. С. Ильинской).
Своеобразной иллюстрацией этой обреченности человека становится «Сатрапия» (1920 г.), которая выступает как символ отказа творца от свободы творчества в угоду тем милостям, которыми одаривает его всесильный покровитель: «И ты, отчаявшись, покорно принимаешь / дары, что сердцу вовсе не желанны» [9, с.
36] (пер. С. Ильинской). Пожалуй, лишь в «Демарате» (1921 г.) поэт не претендует на символическое восприятие, а основываясь на рассказе Геродота (ОА.
VI, 63-75; VII, 101-105, 209210, 234-239; VIII, 65), передает сложное ощущение от личности спартанского перебежчика, который, находясь на службе у персов, тем не менее превозносит мужество и воинскую доблесть своих земляков-спартанцев, когда-то лишивших его царского трона (см. [9, с. 123-124]).
Особое внимание, и это вполне объяснимо для александрийского грека, вызывает у Кавафиса эллинизм.
При этом он, в соответствии со своим видением истории эллинской цивилизации, не слишком акцентирует внимание на начале и конце эпохи. О походе Александра он практически и не вспоминает.
Хотя гордость за греков, дошедших в IV в. до н. э. до Индии и оставивших свой след в ее культуре, звучит в стихотворении «Монеты» (1920 г.) (см. [9, с. 250]).
Эпоха эллинизма представлена в поэзии Кавафиса во всей полноте. Он упоминает практически все эллинистическис государства, особенно часто обращаясь к прямым наследникам Александра и их нисходящим династиям («Царь Деметрий», 1906 г., «Слава Птолемеев», 1907 г., «Недовольство Селевкида», 1915 г., «Деметрий Сотер (162-150 до Р. Х.)», 1919 г.
, «Сражавшиеся за Ахейский союз», 1922 г.) (см. [9, с. 47, 48, 51, 111-112, 128]); он говорит о большинстве крупнейших сражений, как между ними, так и с Римом («Битва при Магнесии», 1915 г., «На пути к Синопе», 1928 г., «Александр Яннай и Александра», 1929 г.) (см. [9, с.
50, 165]); он обращает внимание на духовные процессы в эллинистическом мире («Гречанка искони», 1927 г.) (см. [9, с. 156]); он делает очень остроумные зарисовки о взаимодействии «варварских» и эллинских элементов в повседневной жизни на Востоке («Ороферн», 1915 г., «В Спарте», 1928 г., «Владыка Западной Ливии», 1928 г.
, «В большой греческой колонии, в 200 году до Р. Х.», 1928 г.) (см. [9, с. 52-53, 160, 162, 163])1. Пример моделирования, очень показательный в плане рецепции античности, можно увидеть в стихотворении «Филэллин» (1912 г.).
Оно написано от имени вымышленного героя, одного из эллинистических царей, который старается соответствовать греческим традициям и продемонстрировать свое приобщение к эллинской культуре. Пафос этого произведения выражен весьма просто и может быть отнесен и к современной
1 Весьма подробный анализ большинства произведений Кавафиса, посвященных эллинистической истории, сделанный С. Б. Ильинской, при котором она рассматривает стихи поэта в хронологическом порядке и демонстрирует аллюзии, возникающие у автора при столкновении античности и современности, избавляет меня от необходимости специально останавливаться на этом материале (см. [2, с. 363-391, 396-398]).
культуре, как ее представляет Кавафис: «Так вот и мы не чужды эллинского духа» [9, с. 55] (пер. Ю. Мориц).
Не мог не обратиться Кавафис и к финалу эпохи эллинизма. Он несколько раз упоминает о событиях и лицах, связанных с исчезновением последнего из эллинистических царств.
При всей трагичности судеб героев этой эпохи для Кавафиса это не означает гибель всей эллинской цивилизации. Подспудно он внушает читателю мысль, что она продолжается Римом.
Не случайно, например, Клеопатра упоминается только походя, на ней не акцентируется внимание, а гибель Антония – лишь эпизод в преемственном движении эллинской цивилизации, судьба которой уже полностью определяется Римом (одни римляне повергают других римлян). И он вкладывает в уста умирающего Антония («Конец Антония», 1907 г.):
Не нужно его оплакивать, не подобает.
Подобает скорее прославить его: был он всесильным властителем и обладал несметными благами.
И если пал он теперь, то не униженно, а как римлянин, поверженный римлянином
[9, с. 236] (пер. С. Ильинской).
И средиземноморский мир, по мнению Кавафиса, уже смирился с доминированием Рима. По крайней мере, сатирическая картинка ожидания в вымышленном малоазийском деме исхода битвы при Акции, нарисованная поэтом, это демонстрирует («В малоазийском деме», 1926 г.) (см. [9, с. 147]).
Что же касается Рима, то его политическая история вне эллинистического мира Кавафиса интересует мало. Пожалуй, лишь в стихотворении «Мартовские иды» (1911 г.) вновь упоминается Цезарь в день своей смерти. Но этот известный эпизод, когда Цезарь не воспринял предостережение, становится только поводом для дидактического наставления:
Могущества страшись душа.
И если обуздать ты не сумеешь свои честолюбивые мечты, остерегайся, следуй им с опаской.
Чем дальше ты зайдешь, тем осторожней будь
[9, с. 38] (пер. С. Ильинской).
Зато культурной истории он уделяет серьезное внимание, но ее восприятие Кавафисом в рамках эллинской цивилизации представляется весьма противоречивым. С одной стороны, он подчеркивает, что греческая культура, греческое знание продолжают постоянно подпитывать Рим и его провинции («Юноши Сидона (400 год)», 1920 г.) (см.
[9, с. 114]). С другой стороны, для Кавафиса миссия Рима – это превнесение в мир христианства. И вот тут-то Кавафису изменяет чувство историзма. Одним из героев его поэзии становится Юлиан, император-отступник, которого поэт всячески осуждает за попытку возврата к язычеству. («Юлиан, увидав…», 1923 г.
, «Большое шествие священников и мирян», 1926 г., «Юлиан и антиохийцы», 1926 г., «Ты не познал», 1928 г., «В окрестностях Антиохии», 1932 г.) (см. [9, с. 132, 150, 152, 158, 180]).
Явно модернизированное сознание Кавафиса не оставляет места для размышлений о соотношении христианства и греческого язычества, он не задумывается над синкре-
тическим характером античного христианства и его идейными, философскими истоками. Христианство воспринимается поэтом как данность. В связи с этим и формируется представление Кавафиса о судьбах Римской империи. Он ясно ощущает кризис в развитии ее Западной части.
Очень показательно стихотворение «Ожидая варваров» (1904 г.), которое и отражает настроение собственной переломной эпохи рубежа XIX – ХХ вв., и содержит весьма пессимистичный для римлян финал: «И что же делать нам теперь без варваров? / Ведь это был бы хоть какой-то выход» [9, с. 29-30] (пер.
С. Ильинской). Выхода нет.
И все надежды Кавафис возлагает на Восточную империю, воспринимая историю Византии как продолжение эллинской цивилизации.
И это принципиально: ни в одном из исторических периодов на переломах эпох поэт не показывает конечности, завершенности процесса развития эллинской цивилизации.
И лишь падение Константинополя содержит эту констатацию (стихотворение «Взят», 1921 г.): «…ой, горе нам, конец державе Римской!» [9, с. 251] (пер. Евг. Смагиной).
Таким образом, рецепция античного наследия у Кавафиса пронизывает все его творчество и позволяет ему представить достаточно полную картину античности. Рецепция происходит, прежде всего, через воспроизведение истории (событий, явлений, деятелей) на основе известных науке источников или через моделирование этих событий, исходя из исторического контекста. Однако это не самоцель.
Поэт занят поиском в античности символов, понятных и доступных его современному читателю. И тогда рецепция представляет собой собственно интерпретацию, наполнение новыми смыслами известных символов.
На этом уровне рецепции происходит, с одной стороны, индивидуальное осмысление этих символов с позиций всей мировой культуры; с другой стороны, – выведение их на уровень философских обобщений или этических норм, не зависящих от индивидуального опыта автора или читателя.
Иногда эта интерпретация исходит из парадоксального противопоставления привычного смысла, существующего в культурной памяти человечества, и смысла нового, порожденного современными социокультурными условиями, что, собственно, и позволяет античному наследию оставаться в живой ткани современной культуры.
Summary
E.A. Chiglintzev. Konstantinos Kavafy: Poetic Conception of Hellenic History.
Источник: https://cyberleninka.ru/article/n/konstantinos-kavafis-poeticheskaya-kontseptsiya-ellinskoy-istorii
автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03 диссертация на тему: К. П. Кавафис в контексте литературного процесса ХХ в
Настоящий доклад подводит итог тридцати пяти лет моих кавафоведческих штудий, где перевод, интерпретация, комментарии и анализ пересекались, расходились, но главным образом шли параллельно.
Начало было положено в 1967 году, когда мне удалось напечатать в журнале «Иностранная литература» (№ 1 прилагаемого списка основных трудов) подборку переведенных мной одиннадцати стихотворений 1 Константиноса Кавафиса (1863-1933), сопроводив ее вступлением, которое впервые представило российскому читателю совершенно ему неизвестного и поражающего своей необычностью греческого поэта. Заключающие – на сегодняшний день – публикации (№№48-51) увидели свет в томе «Русская Кавафиана» (2000). В промежутке между стартом и сегодняшним днем – монография «Константинос Кавафис. На пути к реализму в поэзии XX века» (№№ 16, 18, 49), выполненная в стенах Института славяноведения и балканистики, вышедшая в 1983 году в Греции и в 1984 году в Москве, сборник эссе «К.П. Кавафис и русская поэзия “серебряного века”» (1995, №№ 37, 50), а также доклады на научных конференциях, лекции, статьи, о чем будет сказано ниже.
Остановлюсь на некоторых аспектах поэтического мира Кавафиса, ставших для меня ключевыми. Первый из них, почти не освещавшийся в греческом и зарубежном кавафоведении того 'оемени, касался исходного периода в творчестве поэта:
Как Кавафис стал Кавафисом, как складывались его г мировосприятие, его модель мира, его неповторимый почерк? Как I его поиск соотносился с европейским литературным процессом?
Будучи первопроходцем в рамках новогреческой литературы, ► Кавафис не был одинок на европейском горизонте, и рассмотрение = зго поэзии в широком контексте позволяет уловить в ней многие существенные черты основных тенденций эпохи.
Г–
Ожидая варваров», «Стены», «Теодот», «Александрийские цари», «Срок Нерона», «Сатрапия», «Приходи», «Послеполуденное солнце», «Свечи», «Город», «Фермопилы».
Этой проблематике посвящен ряд моих статей (№№ 10, 11, 12, 14, 19, 22), а также две первые главы монографии о Кавафисе («Первая ступень» и «Открытие Итаки»), В докладе основные выводы первого этапа исследования также сконцентрированы в двух первых разделах: «Стезя преодолений» и «Новые горизонты».
Второй крупный узел проблем (в монографии ему отведены главы «Овладение Александрией» и «Зрелость мастера», а в докладе третий и четвертый разделы «Итоговый рубеж. Модель Александрии» и «Шн е1 ОгЫ») связан с этапом художественной зрелости Кавафиса:
Как вписалось его творчество в панораму XX века, насколько и в чем проявилось его новаторство, как выкристаллизовался его главный выбор, как он обогащался с течением времени.
Мне показалось целесообразным построить доклад прежде всего на материале греческой и русской литературы и соответствующих исследований: греческая традиция менее знакома и менее доступна, а сопоставление с русской оживляет близкие культурные пласты. «Европейский горизонт» (литература и критика)2 отражен в моих монографиях и статьях.
Особый интерес с самого начала вызывала у меня мало разработанная и по сей день тема восприятия Кавафиса в Греции, чрезвычайно плодотворная для анализа эволюции греческой литературы XX века.
Для нескольких поколений феномен Кавафиса явился своеобразным пробным камнем, выверявшим координаты их художественного сознания. Для послевоенной поэзии он был спутником и учителем.
Эту тему я затрагиваю не только в работах, специально посвященных Кавафису, но и в исследованиях современной греческой поэзии (№№2,4, 5, 9,20, 22,25, 41).
Одной из притягательных для читателя «точек» в поэтическом мире Кавафиса несомненно является принятая им позиция героического стоицизма, остававшаяся до недавнего времени вне поля зрения критики. Мой отклик на эту струну его творчества сказался уже в выборе первых, переводов для «Иностранной литературы», а затем в анализе кавафисовской онтологии – в
2 Естественно, учтены признанные работы западных кавафо-ведов (Форстер, Лиделл, Кели, Юрсенар, Лаваньини и др.). монографии, и в серии статей (№№2, 5, 24, 30, 33, 41, 42, 43, 46, 47). Здесь ей посвящен пятый раздел: «Фермопилы, символ героического стоицизма».
Заключительный раздел доклада «Суд времени» призван суммировать основные выводы и пролить свет на причины столь щедрого в наши дни признания Кавафиса, чья поэзия принадлежит теперь не только Греции, но и мировой литературе. * ^
За минувшие тридцать пять лет Кавафис в той или иной степени был моей постоянной темой. Он возникает (если не как ведущая фигура, то как точка отсчета) едва ли не во всех моих исследованиях. На протяжении девятнадцати лет работы в Университете г.
Янина (Греция) это неизменная (по желанию студентов и коллег) тема моих лекционных курсов. Лекции о Кавафисе я читала во многих городах Греции и за ее пределами (Москва, Петербург, Амстердам, Брюссель, Рим, Палермо, Катания).
Ему были посвящены мои доклады на международных конгрессах и симпозиумах в Бухаресте (1974), Патре (1983), Превезе (1986), Афинах (1991, 1994, 2000), Петербурге (1991), Москве (1993), на Кипре (1997), в Салониках (1997), Неаполе (2000) (№№ 5, 19, 22, 24, 28, 30,32, 35,38, 40, 44, 45); из них мне хотелось бы выделить Первые (1991) и Пятые (1995) кавафисовские чтения на родине поэта в Александрии.
Кроме двух монографий о Кавафисе (№ 16, 18, 37, 50), опубликованных по-русски и по-гречески, Кавафис присутствует в других моих книгах: «Судьба одного поколения» (№№4, 9), «Михаил Ликиардопулос. Грек в среде русского символизма» (№ 21), «Заметки. Пути греческой поэзии XX века» (№ 25) и более чем в сорока статьях, из которых в прилагаемом списке указаны лишь основные.
Мне принадлежит составление, предисловие, примечания и четвертая часть переводов в первом небольшоме (159 стр.) сборник стихотворений Кавафиса на русском языке «Лирика», который вышел в Москве в 1984 год у (№ 17). В 2000 г.
произошло важное событие не только в моей научной биографии, но и в мировом кавафоведении: вышел том «Русская Кавафиана».
В этом издании российскому читателю впервые представлен полный корпус стихотворений Кавафиса (69 из них ранее в переводе на русский не публиковались; особый раздел составили переводы Г. Шмакова под редакцией
Иосифа Бродского). Главное своеобразие тома – его «многосложность»: Кавафис и о Кавафисе, это своего рода энциклопедия “русского” Кавафиса. 1-й раздел – стихотворения; 2-й раздел -творческая биография Кавафиса.
В третий раздел «По прочтении Кавафиса» вошли работы: Р. Якобсон (совместно с П. Колаклидисом) «Грамматическая образность в стихотворении Кавафиса “©ицшот), Еб)(ао.”», Иосиф Бродский «На стороне Кавафиса», В.Н.Топоров «Явление Кавафиса», Т.В.
Цивьян – пять эссе «О поэтике Кавафиса».
И в этой книге мне принадлежат составление, предисловие «Сквозь призму Александрии», часть переводов и комментария. Кроме того в нее вошла (2-1 раздел) моя монография «Константинос Кавафис» с восстановленными фрагментами, которые не могли быть напечатаны в 1984 г., цикл из четырех эссе «К.П.
Кавафис и русская поэзия “серебряного века”» («Родственность поисков», «К. Кавафис -В.Брюсов: перед лицом истории», «К. Кавафис – М. Кузмин, александрийцы», «К. Кавафис – Н. Гумилев, “отчасти” параллельные») и статья «К.П.
Кавафис в России», где кроме сравнительно недавней истории переводов и издания Кавафиса в России излагаются неизвестные ранее данные об интересе к нему в 1910-е годы на юге России и в 1930-е годы Москве.
Необычайно живой отклик, который сразу же получила «Русская Кавафиана» в отзывах критики и читателей 3, для меня
Источник: http://cheloveknauka.com/k-p-kavafis-v-kontekste-literaturnogo-protsessa-hh-v
Загрузка...
